— При чем тут насилие, мини-юбки и общение? — Стас на миг задумался.
— Люди могут общаться вне зависимо от возраста на любые темы. Совсем необязательно все закончится сексом. Скажу больше. Чаще всего дальше трепа дела не заходит. Опять же зачем женщину насиловать? Этого кайфа я не понимаю. Она дерется, вырывается, какое тут удовольствие? Если я подраться захочу, я выберу противника посильнее, с кем можно кулаками помахать. Да, там мы выпустим пар и все такое. Доказать женщине, что я сильнее с помощью физической силы? Да это и так ясно. Чего тут добавлять?
— Но вчера…
— Вчера я тебя обнять хотел. А ты драться начала.
— Хотите выставить меня виноватой?
— Неа. Твоя реакция вполне логична.
— Тогда я ничего не понимаю. — в ее руках так и мелькали карты, те что он ей сдал.
— Я вчера был малесь выпивший, поэтому и вел себя так, грубовато. Но это не значит, что я взял бы тебя силой, если бы захотел.
— Вы противоречите сами себе.
— Не вижу никаких противоречий.
— Грубость — это ненасилие?
— Как тебе объяснить? — он отложил карты и подвинул свой стул ближе к ней. — Проще будет показать.
— Не надо мне ничего показывать. — испуганно сказала Люба. Опять он был слишком быстро. И так как она сидела около стены, в углу, то и отодвинуться было нельзя. Ловушка.
— Что ты так испуганно прячешься от меня? — ласково, с улыбкой спросил Стас. — Это все не серьезно. Так, игра.
— Она мне не нравится.
— Так ты же еще и не пробовала. Может и понравится? — он коснулся губами ее щеки. Люба попыталась отстраниться, но наткнулась на его руку. Страх. Он сжал ее сердце холодными пальцами. Она не могла пошевелиться, не могла что-либо сказать. Оставалось лишь терпеть прикосновения его горячих губ. Терпеть его дыхание. Люба вздрогнула, когда он коснулся губами ее уха. Люба не понимала что с ней твориться. Закружилась голова Дыхание перехватило. Сосем было неожиданно, когда он прикусил ее ухо. Люба попыталась вырваться, но Стас не дал. Ласка стала острой, болезненно напряженной. Люба совсем не поняла почему ей все это нравилось. Стас оторвался от ее уха и спустился к шее, прикусывая ее. Неправильно. Но почему приятно? Почему от всего этого по телу проходит приятная дрожь? И почему так тяжело думать?
— Про что я тебе и говорил. Проще показать, чем рассказать. — он с улыбкой смотрел на нее. Люба еще никак не могла выровнять дыхание. Она смотрела в его глаза и теряла себя. Падала в какую-то пропасть, из которой уже было не выбраться. Опасность. Она ее чувствовала слишком ярко, но пропасть манила к себе, уверяя, что за минуту падения не жалко и разбиться. Стас был этой пропастью и надо было быть полной дурой, чтоб это не понимать.