— И тогда, — заключил свой рассказ керменист, — Серго сказал мне: "Теперь, товарищ Кесаев, твой коммунистический отряд сделал свое дело. Тебя ждут героические защитники Владикавказа, езжай к ним на помощь…" И пожал мне руку…
Косаев поднял и подержал на уровне груди согнутую ладонь, изображая пожатье, потом мягко опустил руку на колено. Его товарищи-керменисты почтительно молчали. Митяев сказал:
— Подоспели вы в самый раз. Кабы не вы — не знаю, как бы пришлось…
Кесаев погладил рукой рыжую бороду, поднял на Митяева глаза:
— Спешили мы… Люди говорили: не будем коней поить, не будем сами кушать. Как можно, когда контрреволюционеры каждую минуту стреляют в рабочих?
— Говорят, Карамурза, и ингуши собираются к нам? — спросил Огурцов.
— Серго занимался ими, значит, придут… В Назрань приехали тысячи ингушей, Серго отбирал только вооруженных и самых организованных, — сказал Кесаев.
— Серго, Серго, — одобрительно повторил Огурцов. — Знал Ленин, кого к нам прислать. Жаль только Кирова нет теперь с нами. Как он там, в своей Астрахани? Хоть бы весточку прислал… Тут все его помнят, на нашем заводе каждая стропила в потолке речами его заслушивалась. Вот бы пара они с Серго были!
— Ну, скажешь! — полушутливо сказал Митяев. — Таких-то людей — да сразу тебе двух?! Не жирно ли будет на один Терек? Такие дороже золота, они везде нужнее нужного… Ими партия народ вокруг себя собирает…
Хозяйка, воспользовавшись тем, что разговор отклонился от темы, поспешила вставить словечко:
— А где ж ты, Карамурза, по-русски так чисто выучился? — и заглянула в лицо Кесаева через плечо Огурцова.
Кесаев, не подняв на женщину глаз, неторопливо произнес:
— Жизнь меня учила. С родины нужда погнала, в Сибирь пошел на заработки, там через ссыльных и о Ленине узнал…
— Никак с вокзала такой шум?! Слушайте! — воскликнул вдруг Митяев, перебив кермениста.
Все насторожились. Со стороны вокзала действительно несся странный гул, похожий на топот большой толпы, сопровождаемый почти беспрерывным "ура" и пулеметными очередями.
Через минуту все стало ясно. С Госпитальной с криком выбежал какой-то взлохмаченный парень, вооруженный обрезом:
— Крышка, братики! У них — броневик! Все чисто размел… С Марьинской на Госпитальную идет…
Взглянув на побелевшее лицо Огурцова, Гаша поняла, что случилось что-то непоправимо страшное.
Вся улица мигом поднялась. Хватая котелки и ведра, с визгом кинулись во дворы женщины, побежали к коням керменисты. Некоторые из бойцов, похватав ружья, бросились не к баррикаде, куда звали Огурцов и Митяев, а тоже во дворы, вслед за женщинами.