– Доброе утро, кардинал, – сказала я.
– Миледи, – и обратив внимание на моё декольте, продолжил, – какое изумительное платье.
– Благодарю, – с улыбкой на губах обратилась я к нему, отец повёл бровью и сделал вид, что не слышал нас. Мы приступили к трапезе.
– Сегодня будет ясно, – сказал кардинал.
– Да, соглашусь. День в пути, – ответил отец.
– А вы, миледи? – обратился ко мне кардинал.
– Да, кардинал? – произнесла, отрываясь от трапезы.
– Вы всегда так прелестно выглядите?! – улыбаясь, смутил кардинал.
– Вы смотрели на часы? – ввязался в разговор отец, возмущённый тем, что кардинал пытался заигрывать со мной. Я же, покраснев, опустила глаза в пол, мне не хотелось отвечать на взгляд кардинала.
Это же кардинал, он мне как отец, только святой отец, в голове просто не укладывалось: это просто превратно и отвратительно.
– Уже время? – ответил кардинал, глядя на отца высокомерно.
– Уже пора, – настойчиво ответил отец. Меня охватили непонятные чувства, стало жутко и тревожно: не хотела больше находиться за столом, вытерев рот салфеткой, встала.
– Извините меня, забыла ещё одну необходимую вещь взять, – сказала, кланяясь кардиналу и отцу.
Выйдя из трапезного зала, выдохнула полной грудью, был неприятен взгляд старого кардинала на мой бюст.
«Отъел свои щёки на казну Святой Церкви, надел красную мантию и теперь думает, что ему всё дозволено. Мерзость!» – говорила себе.
Выходя, увидела Рози и велела ей принести накидку. Рози быстро подсуетилась.
Села в карету со своим сундучком и накидкой в руках, ожидая отца и кардинала, кучер уже был готов отправляться в путь. Через пару минут ко мне присоединились отец и кардинал и сели напротив. Карета тронулась, и мы поехали, я махала рукой нянечкам, которые провожали во дворе.
– Удачи, миледи! Счастливого пути! – доносилось из усадьбы.
Я смотрела на родной дом, мою любимую усадьбу с такой глубиной и серьезностью души, что увлажнились глаза.
«Ещё и матушка… Жалко, что она не может в этот момент быть со мной и поддержать свою единственную дочь. Мне так этого не хватает!
Не хватало материнских объятий и слов. Не хватало фразы от матушки, что всё будет хорошо, поддержки. За всё детство и когда её не стало рядом, за все юные годы пустоты, которую нельзя было заполнить никакой любовью, даже мужской, а только любовью матери. Можно, конечно, отвлечься на другую любовь, и в моём случае так и поступаю. С одной стороны, очень трудно и тяжко находиться в одной усадьбе с матушкой, с которой нельзя поговорить и нельзя помочь, а понимать, что с годами ей становится только хуже – угнетает и по сей день. Сердце обливается кровью, видя её в таком состоянии. Хочется протянуть руку, вызволить из этой болезни и печали. Но я не в силах помочь. Легко, но и непросто понять, что это неподвластно нам.