Однако вид озера у подножия скалы вовсе не унимал их тревог. Темные воды сегодня неистово и яростно бурлили. Огромные буруны вздымались до самых стен замка и с воем падали где-то вдали. Над озером снова и снова сверкали молнии – то золотые, то багровые, то гнилостно-зеленые. Гром ревел, подобно тысяче драконов, и те, кто жил на берегу, укрылись дома, не зная, чего ждать от этой жуткой бури.
На крепостной стене, которая окружала дворец, стояли грозные стражники, облаченные в зеленые доспехи и вооруженные копьями и мечами. Караульные не только высматривали приближавшихся к стене непрошеных гостей, но и время от времени тайком поглядывали во внутренний двор – особенно на главную башню, где явно бушевали какие-то непредсказуемые силы.
В этой башне, в каменной зале, скрытой от посторонних глаз, собрались высокие худые существа в переливающихся бирюзовых мантиях, украшенных серебряным шитьем со стилизованными картинами природы. Все они склонились над начертанной на полу гексаграммой, в центре которой мерцали письмена на полузабытом древнем языке.
Ночные эльфы бормотали заклинание, а из-под капюшонов поблескивали их серебряные, лишенные зрачков глаза. Символ уже набирал магическую силу, и по фиолетовой коже эльфов ручейками стекал пот. Все участники обряда изнемогали от усталости. Все, кроме одного. Глаза у этого эльфа, внимательно наблюдавшего за проведением ритуала, были искусственными – и не серебряными, как у остальных, а черными, с рубиновыми прожилками в центре. Но несмотря на то, что глаза были не настоящие, эльф подмечал каждую мелочь, каждое изменение интонации в голосах чародеев. Он безмолвно поторапливал участников обряда, а его вытянутое, узкое даже для эльфа лицо выражало нетерпеливое предвкушение.
Был здесь еще один зритель, жадно следивший за каждой фразой и жестом, – вернее будет сказать, зрительница, восседавшая на роскошном троне из кожи и слоновой кости. Ее прекрасное лицо обрамляли пышные серебряные волосы, а изящный стан облегало шелковое одеяние – золотое, под цвет ее глаз. Так могла выглядеть лишь королева. Откинувшись на спинку трона, она маленькими глотками пила вино из золотого кубка. Браслеты на тонком запястье звенели при каждом движении ее руки, а диадема у нее на голове сверкала в свете колдовских сил, призываемых эльфами.
Порой ее пристальный взгляд ненадолго перемещался на темноглазого эльфа, и тогда она с легким недоверием поджимала губы. Впрочем, когда тот однажды обернулся на нее, будто почувствовав, что за ним наблюдают, выражение недоверия на ее лице тут же сменилось слабой улыбкой.