— Всё в воле Вашего Величества, — недолго подумав, отвечает мой Генеральный секретарь, — но, при всех своих недостатках (ему не хватает решимости и твердости воли) и, неславном боевом прошлом, Алексей Николаевич пользуется любовью среди простых солдат и уважением среди генералов и офицеров. Он работоспособен — может провести «за столом» целый день, аккуратен и немало сделал наведения порядка в войсках, их довольствии. Что касается военных неудач…
— …В той войне, аблажались все без исключения, — закончил я за него, — все, начиная с Императора! Ладно… назначьте генерал Куропаткину аудиенцию в общем порядке.
Через день, ко мне в купе-вагон заходит седой, отяжелевший старик и, бодренько так:
— Здравия желаю, Ваше Императорское Величество!
— Здравствуйте, господин генерал! Присаживайтесь, прошу Вас…
Побеседовали, сначала на отвлечённые темы — о погоде, о здоровье, о делах на фронте — то, да сё… Вижу — старикан то, ещё — ОГО-ГО!!! В здравом уме, как говорится и при ясной памяти.
«В реале», вспоминаю из «Вики», мой Реципиент поставит Куропаткина сначала на корпус, затем на армию, потом — заведующим Северным фронтом. На всех перечисленных должностях, этот генерал — хоть и будет пользоваться «любовью и уважением» подчинённых, но ничем Отечество или — хотя бы себя, не прославит… Печально, вроде — хороший человек и небезталантливый, даже!
«А если с помощью «волшебного пенделя»?!», — вдруг осеняет.
— Так Вы, говорите, — спрашиваю предельно учтиво, — приехали просить новой должности, Алексей Николаевич?
— Так точно, Ваше Императорское Величество! Согласен, даже на начальника дивизии.
Вот это «даже», слегка взбесило, хотя вижу — человек искренне хочет быть полезен.
Встаю с кресла, Куропаткин следует моему примеру… Подхожу вплотную, доверительно беру за локоток и ласково заглядываю в глаза:
— Дорогой Алексей Николаевич! Генералов — начальников дивизий, у меня хватает — их у меня, как собак нерезаных! Мне, грамотного солдата — такого как у германцев, недостаёт… Вот с чем, Вы бы могли помочь мне — своему Императору, Российской армии и всему Отечеству в целом!
Старательно морщит лоб:
— Не могу представить себе, чем могу помочь…
— Могу подсказать, господин генерал: Вы где родились, сперва позвольте узнать?
— В селе Шешурино Тверской губернии, Ваше…
Точно! В этой деревне, где он будет под конец жизни, то ли — простым сельским учителем, то ли — директором школы, его — то ли, убьют какие-то залётные бандиты, то ли — он сам умрёт вследствие болезни какой или довольно преклонных лет, уже при большевиках — в 1925 году. Плохо помню, но это уже не важно.