Задумав бани, Сандунов побывал в Каменновских приглядеть, как они устроены. Заметить, что нравится публике и без чего нельзя обойтись в его будущем заведении.
У самого края набережной Москвы-реки высоко стояли два одинаковых строения, а между ними — огромный чан с водой. Ее поднимали бадьями из реки и направляли сюда по деревянным желобам. Оттуда она по желобу же шла в оба строения и в котел для подогрева. Погруженный в печь горячий котел находился тут же, беспрерывно подогреваемый. Он был накрыт толстым деревянным кругом с четырьмя круглыми дырами, из них шайками черпали кипяток: из двух мужчины, из двух других — женщины, которых разделяла тесовая загородка.
Этим заборчиком отделялись друг от друга дворы женский и Мужской. Над котлом нависала крыша, защищая черпающих воду людей от дождя и снега. В оба двора, разделенных наглухо пополам, вдавалась бревенчатая сторожка. Здесь раздевались, оставляя одежду на лавках. У входа сидел сборщик денег за сторожбу. У кого водились денежки, отдавали одежу и обувку на хранение ему. Он клал все в ларь и запирал на большой замок. Еще несколько сторожей ходили между лавок и смотрели, чтобы не было шалостей и воровства. Ходил с ними и цирюльник, громко выкрикивая:
— А вот кого побрить, поголить, усы поправить, молодцом поставить. Мыло есть грецкое, а вода москворецкая!
Возле двери лежал ворох веников — выбирай любой. Сторожа ходили тепло одетые — дверь стояла отворенной весь год, а изразцовая печь не топилась — служила украшением. На банном дворе вдоль стен сторожки и забора стояли лавки для мытья, а возле чана — гора шаек. Парились в обоих каменных домах. Через окно входил желоб с холодной водой. У дальней стены — высокий полок — там можно сидеть, но не разгибаясь. Вели наверх ступени. По ним взбирались с веником, на них сидели любители долгого жаркого мытья. Посреди здания — четырехгранный каменный столб, вокруг него — широкие лавки высотой по грудь, по стенам — скамьи пониже.
Каменку топили длинными легкими, но пылкими дровами. Такими считались еловые и сосновые — прогорают, оставляя мало угля, а значит, не дают сильного угара. Дикий камень нагревался чуть не докрасна, а черный дым выходил сквозь растворенную дверь. Топились бани четыре раза в неделю: понедельник, вторник, четверг и субботу. Стояли холодными во все церковные праздники — грех мыться тогда. Разжигали каменку два раза на дню, потому что утреннего топленья до вечера не хватало от беспрестанного поливания водой. Уже к полудню так устывает, что и нежнотелым не охота париться даже в самой глуби полка. Утренние бани отворялись в благовест, к заутрене, а вечерние — чуть пораньше вечернего звона.