Тут они заспорили, куда лучше пристроить сына. Мальчонка сразу же уяснил: родители собрались лишить его детства. Он нахмурил бровки и решительно объявил:
— Ничего у вас, дорогие мои, не выйдет.
— Это почему же? — в один голос спросили удивленные родители.
— А потому, — буркнул Андрюшка. — Я еще, между прочим, маленький. Совсем.
Он сел на пол. И под ним тут же образовалась лужица. Мокрый Андрюшка заревел и с этой минуты вновь стал развиваться, как и все обычные дети…
Баба Тоня преставилась. Тихо, во сне. Ни дочка, ни балбес-зять, ни такой же внук ничего не слышали. Лишь утром потрогали ее — а баба Тоня уже не дышит. Хорошая была. Никому не вредила, зятю всегда на водку, а внуку на пиво с пенсии занимала, а обратно денег не требовала. Под ногами ни у кого особо не путалась, то на лавочке у подъезда часами сидит, то по телевизору сериал за сериалом глотает, переживает.
Ну, как полагается, отпели ее, в гроб уложили. Ждут катафалка. А баба Тоня лежит себе тихохонько посреди зала, свечку в узловатых пальцах держит. Ее любимый телевизор, все зеркала занавешены темными платками. Вокруг гроба подружки ее чинно сидят. Шамкают чего-то, слезки с дряблых щек мятыми платочками собирают.
Потомки бабы Тони на кухне колдуют, к поминкам готовятся. А внук Сергунька заскучал, ушел в детскую и врубил свой телевизор. Поскольку дверь он прикрыл неплотно, бабки, что нахохленными воронами сидели вокруг своей усопшей товарки, услышали, как дикторша сказала: «А после рекламы смотрите заключительную серию фильма «Страсти-мордасти».
Одна из подружек, Баба Дуся вдруг сморщилась и сказала:
— Ой, бабоньки, чегой-то живот у меня разболелся, сил нет. Пойду я. Ты уж прости меня, Тонюшка…
Тут и баба Параша засобиралась:
— Охти мне, как же я так забыла, дырявая моя голова, что сейчас внучек из школы должен придти, а у него ключа нет.
И только баба Вера открыла рот, чтобы выдать свою причину отлучки от печального одра подружки, как тут же захлопнула его, а глаза ее полезли из орбит. Потому как покойница ухватилась руками за край гроба и села в нем.
— А ну, подыми мне веки! — приказала она сидящей рядом ни живой, ни мертвой бабе Лизе. Та трясущимися пальцами раздвинула ей смеженные веки и без чувств грохнулась на пол.
— А ты, Веруня, найди пульт и включи телевизор, — отдала следующее распоряжение баба Тоня.
— Ой, не могу! Ноги не идут! — проскулила баба Вера.
На шум из детской вышел внук Сергунька.
— Оба-на! — сказал он и заскреб в затылке. — Бабуля, ты че, передумала кони двигать? Клево! Пойду мамке с папкой обрадую.