Я племянница покойной Марион Гилкрист, жившей в доме 15 на Королевской террасе, Западная Принцева улица. Моя мать приходилась ей сестрой. Отношения мисс Гилкрист с родственниками не были хорошими. Ее почти никто не навещал.
После возвращения [из недавнего путешествия] она вновь и вновь объявляла о своей решимости изменить завещание. Некоторые из ее родственников полагали, что она успела это сделать. Своего намерения она не скрывала. С родственниками, которые ее навещали, она самым явным образом обходилась дурно…
Вечер убийства я никогда не забуду. Служанка мисс Гилкрист, Нелли Ламби, подошла к моей двери в 7:15. Она была возбуждена, сильно дергала звонок. Когда дверь открылась, Нелли ворвалась в дом и воскликнула: «О, мисс Биррел, мисс Биррел, мисс Гилкрист убили, она лежит мертвая в столовой, и о, мисс Биррел, я видела человека, который это сделал».
Я ответила: «Боже, Нелли, это ужасно. Кто это был, ты его знаешь?»
Нелли ответила: «О, мисс Биррел, я думаю, это был [А. Б.]. Я уверена, что это был [А. Б.]». Я сказала ей: «Боже, Нелли, не говори так, убийство в семье и без того дурно, а убийца — в тысячу раз хуже. Если не очень уверена, Нелли, не говори так». Она вновь повторила мне, что она уверена в том, что это был [А. Б.].
В тот же вечер ко мне приходили детективы Пайпер и Доман, и от них я узнала, что она сказала им об [А. Б.]. Я известила об этом некоторых моих друзей, включая члена муниципалитета Глазго, который связался со старшим руководителем Орром. Во второй половине дня в среду, 23 декабря 1908 года, меня навестил детектив Тренч, и я в точности изложила ему то, что мне сказала Ламби.
Однако еще до конца дня 23 декабря были предприняты усилия скрыть «первую настоящую улику»: человек, которого назвала Ламби, принадлежал к высшему обществу Глазго. Пока Тренч записывал показания Биррел, Орд имел телефонную беседу с коллегой, Уильямом Миллером Дугласом, — тот руководил западной секцией полицейского отдела, изначально отвечавшего за расследование. «Я звонил Дугласу, — сказал Орд Тренчу, — и он убежден, что [А. Б.] непричастен к делу». В отношении показаний Биррел этим дело и кончилось: адвокаты Слейтера об их существовании так и не узнали.
В день 3 января 1909 года Тренч, имея при себе набросок портрета Слейтера, был отправлен беседовать с Ламби. Она не узнала человека на портрете. Тренч позже заявил:
С Ламби я до этого не говорил, но брал показания у мисс Биррел и поэтому знал, что Ламби объявила [А. Б.] виновником. Я коснулся [А. Б.], спросив у нее, вправду ли она думает, что это тот человек, которого она видела. Она отвечала: «Было бы смешно, будь он не тот, кого я видела»… После встречи с Ламби я заключил, что если бы ее кто-то поддержал, то она указала бы на [А. Б.] под присягой. Я был настолько поражен, что на следующее утро упомянул об этом факте руководителю отдела Орду, спросив его, не считает ли он, что это мог быть не [А. Б.]. Он мне ответил лишь: «Дуглас все выяснил, что мы можем сделать?»