Умный и образованный вельможа, повидавший жизнь, знакомый со многими выдающимися людьми своего времени, Трощинский превратил родной дом в своеобразный культурный центр. Этот центр был важнее и значительнее, чем Диканька. Там оживали предания старины, здесь же было средоточие умственных интересов, знаний, культурных запросов. П. Кулиш*, один из первых биографов писателя, сказал, что Кибинцы — это "Афины времён Гоголева отца".
В Кибинцах были большая библиотека, коллекция произведений искусства, устраивались спектакли и музыкальные вечера.
Театр представлял собою главную достопримечательность; именно для сцены в Кибинцах писал отец Гоголя свои комедии. Случалось ему и Марье Ивановне играть на подмостках этой сцены.
В доме Трощинского обсуждались литературные и политические новости, велись беседы — порою весьма опасного свойства. Заезжали сюда и будущие участники декабристского движения. Здесь, по свидетельству современника, "находились безотлучно один из Муравьёвых-Апостолов, сосланный впоследствии на каторгу, и Бестужев-Рюмин, кончивший жизнь на виселице".
Но таковы уж были гримасы помещичьего, крепостного быта, что либерализм уживался с барством, а культурные запросы — с деспотизмом и попранием человеческого достоинства. За долгие годы государственной службы Трощинский привык к подобострастию и лести, требовал их и от своих гостей. И те волею и неволею шли навстречу его желаниям.
Рассказывают, что среди актеров домашнего театра был известный писатель В. Капнист с дочерью — они представляли перед Трощинским Филимона и Бавкиду. "И когда спадывала с них изорванная одежда, то они в новом своём виде подходили к Трощинскому с приличными приветствиями в стихах". Трудно сказать, какие чувства в это время испытывал Капнист. Тот самый Капнист, который написал "Оду на рабство", комедию "Ябеда" — произведения, в которых он смело обличал беззаконие и несправедливость, выступал в защиту совести и чести.
Если такие, как Капнист, должны были оказывать хозяину подобающие знаки почтения, то что же говорить о крепостных и людях зависимых.
В Кибинцах, по обычаю старых времён, водились даже шуты, вроде некоего Романа Ивановича, которого упоминает Гоголь в одном письме. Шутов дразнили, над ними издевались ко всеобщему удовольствию и потехе.
Конечно, Василий Афанасьевич и Мария Ивановна чувствовали всю двусмысленность своего положения, болезненно переживали за висимость от благодетеля. Сохранилось более позднее письмо Марьи Ивановны, из которого видно, чего стоили семье заступничество и помощь знатных родичей.