Всей логикой своих рассуждений Белинский убеждал читателей: не судите о Гоголе по первому впечатлению, его вещи рассчитаны на постепенное, долговременное постижение.
Летом, уже после состоявшегося знакомства с писателем, Белинский закончил статью "О русской повести и повестях г. Гоголя" (опубликована в том же году в "Телескопе"). Критик очертил творческий путь Гоголя от "Вечеров на хуторе…" до двух последних сборников, подробно охарактеризовал его художественную манеру и в заключение отметил: "…Гоголь владеет талантом необыкновенным, сильным и высоким. По крайней мере, в настоящее время он является главою литературы, главою поэтов; он становится на место, оставленное Пушкиным".
Сказано это было ещё при живом Пушкине и, конечно, по отношению к нему несправедливо: талант его не "умер" и не "обмер", как писал Белинский в другом месте, — он развивался и достиг высшей степени совершенства. Большинству современников она ещё была недоступна — этим и объясняется категоричность критика.
Но у этой категоричности была и другая сторона, собственно уже относящаяся к Гоголю. Во главе русской литературы был поставлен двадцатишестилетний писатель, менее чем с шестилетним стажем литературной работы, автор всего трёх прозаических сборников. И это говорит о том авторитете, который он уже успел завоевать.
Гоголь прочёл работу Белинского с живейшим интересом. "…Он был доволен статьёй, и более чем доволен: он был осчастливлен статьёй…" — писал П. В. Анненков. Но произошло это несколько позднее, уже в Петербурге.
В середине мая Гоголь оставил Москву. Лето провёл в родной Васильевке, ездил в Крым, в Полтаву, а в августе на обратном пути в Москву остановился в Киеве у М. А. Максимовича, новоутверждённого профессора Киевского университета. Не удалось вместе поработать в Киевском университете, так хоть пожили вместе пять дней под одной кровлей.
Максимович подметил перемену в настроении друга: он стал "степенным и даже задумчивым", дни проводил в долгих прогулках по улицам, изучал памятники старины, присматривался к жителям.
Однажды остановились у церкви Андрея Первозванного, "любуясь ненаглядною красотою киевских видов". Рядом стояла молодая украинка, тоже смотрела на Днепр и Заднепровье. "Чего ты глядишь там, голубко?" — "Бо гарно дивиться!" — прозвучал ответ.
"Гоголь был очень доволен этим выражением эстетического чувства в нашей землячке", — заметил Максимович.
Обратная дорога через Москву в Петербург выдалась удачной благодаря одной хитроумной мистификации Гоголя. Ехали втроём: Гоголь, А. С. Данилевский и И. Г. Пащенко, — все питомцы нежинской Гимназии.