Под одобрительные выражения Никифора и Степана, я достал из баула четвёртую винтовку и протянул её Петру Никодимовичу со словами: «Это для Семёна».
— Жирновато для него будет, — помрачнел лицом старший Селевёрстов.
— Дядька Петро, тогда на ваше усмотрение, — я поставил винтовку к стене, а потом достал из баула деревянную коробку и положил её на стол. — Приступим к подаркам для женщин.
Раскрыв коробку, я стал доставать из неё небольшие футляры, обтянутые бархатом, и вручать женской половине семьи Селевёрстовых. Первой открыла футляр тётка Ольга и ахнула. Внутри лежали золотые серьги, кулон с цепочкой с красными агатами.
— Тимофей, мальчик мой, это какие же деньги-то потратил, — женская глава дома Селевёрстовых, достала одну сережку из футляра, восторженно рассматривая её на солнечном свету. — Красота-то какая!
За тёткой Ольгой восхищённо запищали снохи Ульяна и Елена. Я достал из коробки ещё два футляра поменьше и вручил их двум дочкам погодкам трех и четырех лет у Никифора и Елены. Мать сразу перенацелилась на подарки дочек. Взяв у старшей футляр открыла его и, изумленно вскрикнув, произнесла: «Тимофей Васильевич, разве можно такое детям дарить. Эти серьги такие же как у меня».
— Пускай с детства растут красавицами, — ответил я и выложил на стол последний футляр. — Это для Анфисы.
Вновь склонившись к баулу достал из него черкесский кинжал, рукоять и ножны которого были украшены серебром.
— Иван, — позвал я старшего семилетнего сына у Степана и Ульяны. — Тебя в казачата приняли?
— Приняли, Ваше благородие, — блестя глазёнками, ответил мне названный племянник.
— Тогда, это тебе, — я вручил кинжал пацанёнку. — И зови меня дядька Тимофей. Хорошо?!
Дождался ответного кивка мальца, после чего достал из баула хороший охотничий нож в кожаных ножнах и подозвал к себе четырехлетнего младшего Степаныча, который испуганно смотрел на меня, спрятавшись за подол мамкиного платья. Получив нож, малой насуплено посмотрел на меня и спросил.
— А чё это, Ваньке кинжал, а мне тока нож?
— Вот примут тебя в казачата, и тебе кинжал подарю.
— Не обманешь дядька?
— Не обману, — я потрепал мальца по вихрастой голове. — Слово офицера.
Наконец достал из баула последний подарок.
— Дядька Петро, этот кинжал для Ивана сына Анфисы. Его мне цесаревич вручил, чтобы на зубок положить племяшу. А этот нож от меня. Самому вручить не получилось. А когда ещё раз в станицу попаду, не известно, — с этими словами передал кинжал и нож Петру Никодимовичу.
Тут с вопросом влез Иван свет Степанович.
— Дядька Тимофей, а почему Ромке ничего не подарил?