Она сидела за столом величественно, как судья, проводила пальцем по списку белья и в то же время карим глазом внимательно следила за каждой штукой белья, которую кидали на весы: пришит ли номерок к воротнику рубашки, не бросают ли в кучу вместо полотенца лишь один конец от него.
Бертул вошел с простым приветствием:
— Здравствуйте! Как говаривали в деревне: "Наверное, не ждали?"
Этот Бертул со своей дружелюбной улыбкой, очевидно, хотел ей понравиться. Мужчина, который хочет понравиться, — осторожно!
— Ждем всех, у кого грязное белье, — ответила она.
— Всех, кто жаждет чистого белья, — добродушно поправил Бергул, бросая свою бедность на большие весы. — Рубашки прошу накрахмалить. Даже в Риге я не видел такое ослепительно чистое и отутюженное белье, как в Бирзгале. Парни в доме культуры ходят, как дипломаты.
Видать, этот Сунеп понимал, что такое отглаженная сорочка. На щеках Шпоре в буквальном смысле слова по морщинкам растеклась улыбка.
— Вы в первый раз? Номерок не пришит. Возьмите, это будет ваш номер. Двести семьдесят.
— Делится на три и на девять. Счастливая цифра. Благодаря вам буду ходить в счастливой рубашке.
Кончилось тем, что Шпоре взялась сама пришить эти номерки. Зазвенел телефон. Шпоре говорила с сосредоточенным выражением на лице, будто бы собеседник находился по другую сторону стола.
— Акт для административной комиссии? Комиссии — после работы. По вопросам музыки? У меня находится товарищ Сунеп из дома культуры. Хорошо. В шесть часов на мосту.
Она повернулась к Бертулу:
— Уполномоченный Липлант приглашает вас, как специалиста, тоже принять участие в комиссии. Жалобы на загрязнение окружающей среды.
— Но я… из химических веществ знаком только с алкоголем, пардон — с одеколоном…
— Среда — это не только земля, но и воздух, и отбросы, не только нефильтрованные помои, но и нечистые звуки. Вы приглашены как специалист по музыке.
Нельзя же было заявлять, что он в принципе ноты не признает, потому что не знает их. Поэтому Бертул согласился.
В шесть часов на мосту собрались уполномоченный милиции Липлант, в форменных брюках, но в сандалиях и без пистолета, Шпоре — в зеленом брючном костюме, банковский кассир Кергалвис, широкоплечий, глядящий на мир с чувством ответственности через четырехугольные очки, в пиджаке, потому что на рубашку ленту дружинника повязывать не подобает. Врач Симсоне, как обычно, в белой блузке, часто складывала руки и глядела на носки туфель, лишь изредка окидывала взором окружение, чтобы успеть многое приметить.
— Пошли! — Липлант повел маленький отряд в атаку на загрязнителей воздуха. — Слышите, как они там душат своих обезьян…