Почему у нас так медленно прививается новая мораль? Человека надо оценивать по его человеческим качествам, а не по его покупательной способности, сетовал Бертул.
А Нарбут с Азандой вышли в пахучую летнюю ночь, в густую тень акаций, достигли бокового входа и, обойдя по закулисным переходам сокрушительные электрогитары, оказались в комнатке декоратора.
— Какие у вас бывали иностранные вина! — изумилась Азанда стене, разукрашенной бутылочными этикетками. Теперь она полностью поверила, что Нарбут выдающийся современный художник.
— О, это всего лишь десятая доля того, что я выпил, — обронил Нарбут, забыв добавить, что этикетки эти наклеивали его непутевые предшественники в течение десяти лет. Сбросив пиджак, закатав рукава белой рубашки, он начал неистово суетиться. Из-под лежанки вытащил желтый плоский ящик, отстегнул от него алюминиевые ножки, поставил их стоймя, к ним прислонил раму с неказистым серым полотном. В ящике под палитрой хранилась целая горсть кистей и уйма заляпанных тюбиков с красками. Затем Нарбут схватил Азанду не особенно нежно за плечи и посадил на лежанку.
Прежде чем начнет писать картину, наверное, придется целоваться. Это можно, только пусть не съедает губную помаду, а то ее на портрете не видно будет. Азанда застенчиво опустила глаза. Но нет… Нарбут вертел ее бесстрастно, как лампочку под потолком, в промежутках перетаскивал также натянутое полотно и ящик с красками. И нёс всякий вздор:
— Надо бы в комнате с черными стенами…
— Вот еще! Такие теперь совсем не модны, лучше каждую стену выкрасить в разные цвета или обтянуть их блестящей тканью валмиерского волокна.
— Леонардо в черной комнате писал свою Лизу.
— Лизу?
— Ту самую, которую повезут в Японию. Теперь, пожалуйста, возьмите пирожное. Подержите минуточку, так… — Нарбут схватил уголь и, чертя рукой в воздухе странные зигзаги, временами касался им холста. — Один раз откусите, потом опять подождите. Хлопоты по части тары-бары… я беру на себя. Вы только в том случае, если совершенно не можете утерпеть.
— Как фамилия этой Лизы, не Тейлор?
— Она была женой торговца, но Леонардо любил ее — просто так, впустую. Откусите еще раз. Так. Глазеть все время мимо моего правого уха… на бутылку токая, вон туда, на подоконнике.
Пока кусочек бисквита с завернутым в него вареньем из красной смородины таял на языке, Азанда пялила глаза на этикетку, которая ярко желтела на темном фоне за окошком полуподвала.
— По последним исследованиям медицинских экспертов, Мона Лиза была… как говорится… в интересном положении. Если хорошенько вглядеться…