А Олененок смелая. Он думал, развернется и сбежит, едва услышит приказ. Ведь по ней сразу видно: не шлюха. Не может такая просто так раздвинуть ноги. Должна быть веская причина. Копнуть, что ли? Только как копнуть, не привлекая внимание Данкова, ее отца. Они не виделись очень долго, пути давно разошлись, но, помня нрав партнера, Влад не станет рисковать.
Возможно, Леся расскажет сама? Он даст ей время, не станет сразу брать свое, попугает вволю и даст шанс отказаться, сбежать. Хотя теперь он уже не уверен, что победит в этой битве характеров. У Олененка крепкие зубы.
— Влад, ты меня слушаешь? — Лариса машет рукой прямо перед его носом. — Или о новенькой мечтаешь?
— О завтраке я мечтаю, — бурчит. — Что ты там говорила?
— Я проверила все договора и нашла парочку сомнительных. Хочу, чтобы ты лично взглянул, прежде чем устраивать очные ставки.
Дверь открывается, впуская Лесю с чашкой кофе, которую она осторожно ставит перед Ларисой.
И не скажешь, что в этой кроткой очаровашке есть стержень. Хотя звенеть этим самым стержнем ей стоит научиться осторожнее.
Пальцы еще помнят нежную кожу. Жаль, что касание продлилось так мало.
— Ну и гадость, — морщится Лариса, пробуя кофе. — Где ты купил эту дрянь?
— Да вроде в кофейне, внизу, как всегда. Мне кажется, неплохой…
— Поехали, позавтракаем? — предлагает она. — И заодно обсудим приговор нашему вредителю.
— А поехали.
— Возьму из кабинета пальто, встретимся у ресепшена.
Женщина уходит, а Влад на пять минут погружается в разбор почты, чтобы убедиться, что завтрак вне офиса не станет причиной очередной катастрофы. Но все спокойно: самый главный проект года сдан, мелкие вполне неплохо существуют без его контроля, и можно позволить себе пару дней расслабленной работы.
А потом — командировка, и до нее еще предстоит решить, брать ли с собой Олененка, если она не сдастся. Кстати о ней…
Архипов берет чашку Ларисы и делает большой глоток. Сначала морщится, а потом смеется — чертовка извела на не понравившуюся ей Лару остатки дрянного кофе. Нет, вряд ли ее к нему на собеседование привела крайняя и трагичная нужда. Здесь что-то интереснее, и она однажды все сама расскажет.
— Я завтракать, — бросает он, выходя. — После обеда будь готова, у нас дела.
— Но я же купила вам завтрак…
— Вот и съешь его сама.
Иногда быть мудаком невыносимо, а иногда — как сейчас, например — даже приятно. В том, чтобы злить Олененка, есть особое очарование.