На самом деле я почти уверена, что дольше тянуть с сексом Архипов не станет. Поэтому когда чувствую едва уловимое прикосновение чего-то теплого к клитору, вздрагиваю.
А потом меня словно бьет током. Сладкая, до болезненного напряжения мучительная пытка. Пульсации воздуха в самом чувствительном месте с каждым тактом подводят меня к вожделенной черте. Я теряюсь в водовороте ощущений, цепляюсь за плечи мужчины, как за спасательный круг — единственный ориентир, необходимый для того, чтобы не погрузиться в наслаждение.
Мне хочется застонать от нетерпения и запертого внутри возбуждения. Я понятия не имею, что за игрушку из купленных вчера, использует Влад, но я готова умолять, чтобы он не останавливался. К счастью, мои губы слишком заняты, чтобы я могла внятно говорить.
Я стремительно подбираюсь к вершине, замираю, чтобы полнее почувствовать взрыв, и… все стихает. Поцелуй прекращается, пульсации затихают, а шеф, будто ничего особенного не происходит, отстраняется и поправляет мои волосы.
От обиды и жалости к себе я всхлипываю. Мне кажется, в глазах шефа даже мелькает капелька нежности, хотя вряд ли эта нежность придется мне по душе. В ней нет ничего искреннего, кроме искреннего желания.
— Чего ты хочешь, Олененок? Скажи мне, — просит он.
Я готова сказать все, что угодно, меня бьет мелкая дрожь, а от того, как мужчина осторожно гладит рукой шею, по спине ползут мурашки. Но я буду не я, если признаюсь, если дам слабину. Поэтому я жалобно говорю:
— Есть хочу!
На лице у Архипова целая гамма эмоций. От того, чтобы убить меня, его отделяет тоненькая ниточка самоконтроля.
— Олененок, ты постоянно хочешь есть. Ты что, кот? Я раньше думал, что у моего кота нет донышка, но теперь мне интересно — у тебя, котенок, оно есть?
Я злюсь, не столько на подколки, сколько на саму себя. За преступно жаркую реакцию тела, за обиду, горечью отравляющую душу. Пожалуй, я смирилась с тем, что придется оказаться в постели Архипова, но вот с тем, что он играет со мной, смириться оказалось сложнее.
— Хорошо. Сейчас я разберусь с делами и тебя покормлю. Жди меня здесь. И Олененок… не развлекайся в одиночестве. Я все равно узнаю.
Я старательно делаю вид, будто мне совсем все равно, что он оставляет меня в совершенно растрепанном виде и с ноющей тянущей болью от неполученного удовольствия. Сижу на столе и мечтаю, чтобы он скорее ушел. Но когда Архипов почти у дверей, не выдерживаю:
— А если бы я пришла вовремя или раньше? — спрашиваю в спину, просто чтобы последнее слово осталось за мной.
Но Архипов не был бы собой, если бы позволил такую вольность.