Петр с облегчением глубоко вдохнул прохладный ночной воздух и с удивлением почувствовал, что не может его выдохнуть. Какой-то визжащий, сверлящий вой врезался ему в затылок, начисто отрезав все окружающие звуки. Будто в немом кино, он увидел бросившихся в разные стороны людей и неправдоподобно медленно заваливающуюся на него стену двухэтажной казармы.
Кто-то сбил его с ног и он упал, не чувствуя собственного тела. Тотчас вокруг все встало на дыбы в грохочущем черном урагане. Войтова тряхнуло, подкинуло, накрыло горячей волной сверху. Он задохнулся от чесночной гари, попытался вытолкнуть из себя ее нестерпимый запах, глотнуть свежего воздуха, но тут же мучительно закашлялся от режущей боли в горле, от яда сгоревшего тола.
Войтов знал, что ему обязательно нужно подняться и что-то сделать, отдать какие-то распоряжения, но его отяжелевшее тело не подчинялось. Болело в груди и ушах. Вокруг летели осколки кирпичей, чадили падающие балки, брусья, доски.
Петр снова закашлялся; Возле своего лица он увидел сапоги Колобова, они шевелились, упирались в землю носками, покрытыми слоем красной кирпичной пыли.
Николай, привстав на колени, вытирал рукавом землю с лица, тряс головой, сбрасывая с фуражки комки штукатурки и осколки кирпичей. Он странно посмотрел на надсадно кашляющего Войтова и прокричал:
— Лейтенант! В платок дыши — легче будет!
Войтов только видел шевелящиеся губы Колобова, но слов не слышал. «Я наглотался толовой гари, — вяло подумал Петр. — Запах горелого чеснока и железа, как на Хасане, когда рядом разорвался японский снаряд. А сейчас… бомба! Фашистские самолеты! Что с людьми?» — и эта мысль, врезавшись в прояснившееся сознание, мгновенно вернула его в реальность происходящего.
Рухнувшее от прямого попадания бомбы здание едва просматривалось сквозь густое облако кирпичной пыли. Из самой его глубины доносились крики зовущих на помощь людей. Карабкаясь по грудам кирпича, Войтов метнулся на эти крики, но там все горело.
— Воды! Скорее воды! Там люди! — закричал Петр, но его никто не услышал.
От невыносимого жара на нем затлела гимнастерка и он, задыхаясь, отступил в глубину двора. Тут уже стояла пожарная машина, и незнакомые люди в брезентовых куртках и блестящих касках торопливо разматывали шланги. Кто-то сунул ему в руки багор со стальным наконечником и он опять бросился к казарме, пытаясь стащить вниз пылавшую потолочную балку. Там, в развалинах, уже никто не кричал.
Когда приехали еще две пожарные машины, с огнем уже было покончено. Дымились разбросанные оконные рамы и доски. Сгрудившись около всего этого мусора, стояли штрафники. Проведенная проверка выявила, что восемнадцать из них остались под развалинами казармы.