Гитлеровцам вместо генерального штурма Ленинграда пришлось спешно перебрасывать свои свежие дивизии в район прорыва и восстанавливать положение. Сильными фланговыми ударами они сумели остановить продвижение войск Волховского фронта и сковать рвущиеся им навстречу части Невской оперативной группы. Вот тогда-то, с целью спасти уже во второй раз проваливавшееся наступление в районе Синявино, и была предпринята нашим командованием операция по захвату плацдарма у Московской Дубровки.
Застигнутый врасплох противник спешно подтягивал с других участков подкрепление. Обстрел Невы в районе переправы нарастал с каждой минутой. Спешащие к плацдарму суда получали пробоины, теряли ход и управление, тонули.
В катер, на котором переправлялся штаб сводного батальона, почти одновременно ударили два снаряда. Завалившись на правый борт, он начал быстро погружаться в воду. Шедший за ним мотобот едва успел принять оставшихся в живых. Тяжело раненного в грудь Терехина перенесли на него комиссар Кушнаренко и легко контуженный капитан Аморашвили.
Узкая песчаная полоса под обрывом уже была полностью забита высаживающимися бойцами, ящиками с боеприпасами, минометами. Люди суетились, кричали. Каждый старался быстрее выбраться на обрыв, затащить туда имущество, технику. Навстречу одному потоку двигался другой — санитары начали доставлять с плацдарма первых раненых.
Нуждающихся в срочной операции размещали в двух глубоких штольнях, прорытых в нижней части обрыва еще прошлой осенью. Немцы этими штольнями не пользовались и они кое-где обвалились, но теперь пришлись как нельзя более кстати.
В одну из штолен, где уже топилась небольшая печка-буржуйка и горели яркие карбидные лампы, принесли майора Терехина. Сначала он находился в сознании и требовал, чтобы ему доставляли донесения из атакующих подразделений, но скоро стал путаться, принимал хлопотавшую возле него медсестру за начальника штаба.
Небольшой осколок снаряда засел у него где-то рядом с сердцем. Требовалась немедленная операция, но хирурги, если они вообще не погибли во время переправы, задерживались. Печурка горела плохо и медсестра никак не могла простерилизовать шприцы, чтобы сделать ему хотя бы обезболивающий укол. На груди майора, несмотря на двойную повязку, все шире расплывалось кровавое пятно.
Успокоившийся было Терехин неожиданно закашлялся, пришел в себя. Оглядел осмысленным взглядом штольню. Заметив лежавшего рядом раненого бойца, прохрипел:
— Что там, на плацдарме?
— Нормально, товарищ майор. Уже из второй траншеи фрицев выколачивают. А тут последние два взвода из абрамовской роты высаживаются. Слышите?