— Да, тяжелые настали времена…
Ти вздохнул, поднялся с кресла, прошел через всю комнату и встал у камина, облокотившись на него.
— Вы советуете мне поговорить с коммунистами, но как с ними встретиться? Вы можете помочь мне в этом? Только я хотел бы предупредить вас, что это должно сохраняться в строжайшем секрете, ибо, как вам известно, за мной установлено тщательное наблюдение. Поэтому мне хотелось бы побеседовать с человеком, достаточно осведомленным и ответственным, то есть с таким, которому можно было бы довериться и с которым было бы полезно обменяться мнениями. Вероятнее всего, нам не избежать разногласий, но я очень хочу знать, что думают коммунисты по поводу предстоящих событий.
— У меня есть старый друг, единственный из известных мне участников движения. Иногда он заглядывает ко мне. Если мне удастся договориться с ним, я немедленно сообщу вам.
Сумерки зимой наступают удивительно быстро. Хой миновал район Йенфу и повернул к реке. Она была почти не видна в предвечерней мгле. Высоко в прозрачном, чистом небе висел серебристый серп луны. На улице, протянувшейся вдоль дамбы, Хой заметил несколько случайных прохожих. Он шел по темной аллее, вспоминая свой разговор с Кхаком на дамбе, у себя в деревне. С тех пор прошло более четырех лет! Как время летит! Он навсегда запомнил слова друга, сказанные в тот последний вечер. А сегодня он повторил эти слова другому человеку. Может быть, именно с этого момента в нем произошла настоящая перемена. Да, будь сейчас Кхак жив, он смог бы поговорить с Ти. А что теперь делать? Нужен такой человек, который смог бы убедить Ти в том, что революция необходима. Ведь это сейчас очень важно.
Становилось прохладно, и Хой поднял воротник. Господи! Все, что он видел, накопил за всю свою жизнь, сейчас казалось таким ненужным! И тем не менее он должен писать, чтобы заработать на жизнь, хотя и сам сознает, что писать сейчас имеет право лишь тот, кто способен осветить дорогу другим.
В эту зиму жители сел по берегам Лыонга повидали столько всяких типов американских самолетов, что никого уже не удивляли ни «пятиголовые», ни «трехголовые», ни «коромысла», ни даже самолеты «с гусиной шеей» или «с двумя туловищами», как называли их здесь. А японские самолеты точно куда-то провалились, только иногда два-три «тупорылых» появлялись со стороны Зялама и исчезали в направлении Куангиена или Хайфона, очевидно, они должны были встретить американцев на подлете к берегу. Но потом они внезапно исчезали, и американцы беспрепятственно хозяйничали в небе. Они летали на любой высоте, появлялись то со стороны моря, то из-за горных цепей Уонгби и Донгчиеу и шли на Ханой и Хайзыонг или, наоборот, летели от Ханоя к морю.