В тот день, когда японцы начали уничтожать посевы в селе Гань, Кой работал у предводительницы Шоан. Он поднялся, как обычно, затемно, когда село еще не проснулось, надел свой потрепанный нон, перебросил через плечо накидку из пальмовых листьев и отправился к хозяйке за бороной и буйволом. Еще до рассвета он был в поле. Делянки, которые он должен был сегодня обработать, три дня назад залили водой, их сразу не пробороновали, и земля подсохла, образовав сверху тонкую корочку, под которой стояла холодная жижа. Он шагал по колено в этой жиже, изредка покрикивая на буйвола: «Ват, ват! Вао! Ват, ват!» Борона шла неровно, прыгала, ломая верхний слой, и у Коя скоро занемела рука. К тому же он весь окоченел. Буйвол тянул плуг, низко опустив голову, шумно вздыхая и поматывая крутыми рогами. От ледяного ветра шерсть на нем вздыбилась. Кой тоже чувствовал, как пронизывают его насквозь холодные, обжигающие порывы. Старая пальмовая накидка прикрывала только один бок, поэтому каждый раз, поворачивая буйвола, Кой перевешивал накидку на другое плечо. На его беду буйвол попался упрямый. То он вдруг сворачивал и брел поперек поля, то, злобно опустив рога, останавливался, переминался с ноги на ногу и вертел хвостом, обдавая Коя грязью. Несколько раз Кой, свернув негнущимися от холода пальцами цигарку, садился передохнуть на краю поля, не спуская глаз с буйвола и покрикивая на него. Если эта упрямая скотина шарахнется в сторону и сломает борону, Кою за месяц ее не отработать!
Пришла дочь хозяйки и принесла ему обед. Она рассказала о том, как японцы отбирали участки на берегу реки, и, хотя своей земли у Коя не было, услышав об этой беде, он так расстроился, что кусок не лез ему в горло. Обидно было, что он совершенно бессилен чем-либо помочь односельчанам. Даже если бы он и выступил с протестом, его бы никто не поддержал. Кой вспомнил, как Ле сказал когда-то: «Дойдет до того, что люди будут умирать с голоду, потому что у них отнимут даже то немногое, что у них есть».
Где теперь Ле? Обещал в конце месяца зайти, дать поручение, но вот до сих пор его все нет. На Коя можно положиться, он сделает все, что ему поручат. Плохо только, что он неграмотный, темный, как бы от этого не пострадало дело… Когда же наконец наступят светлые времена? Ждать больше нет сил — народу грозит голод.
Спустились сумерки. Терзаемый мрачными мыслями, Кой сидел у тлеющего очага в своей холодной соломенной хижине. В артели все считали его веселым балагуром и не подозревали, какая тоска порою одолевала его. После смерти отца ему жилось особенно сиротливо, все чаще его охватывало полное безразличие ко всему, ни встречаться с кем-либо, ни разговаривать не хотелось. Вот и сегодня весь вечер он просидел в горьком раздумье у догорающего очага.