«Лишь бы успеть выйти к месту, прежде чем немецкие разведчики покинут стоянку. Если мы идем более трех часов, значит и дорога к станции займет у них как минимум три часа, — размышлял он. — Они знают, что литерный поезд должен прийти на разъезд Большой Двор к пяти часам вечера. Следовательно, чтобы выйти к станции и занять необходимые для нападения позиции, они должны покинуть стоянку часа за четыре. Раньше выходить довольно опасно: во-первых, светло, и их могут заметить часовые, охраняющие подходы к разъезду, а во-вторых, лежать на снегу так долго вредно, можно обморозиться».
Идущий первым Маленков вдруг поднял руку. Оперативники замерли и прижались к деревьям. Сорокин, прикрываясь густым орешником, подошел к Маленкову.
— Что случилось? — спросил он у него.
Тот несколько раз глубоко вдохнул в себя воздух.
— Чувствуешь, капитан? Я имею в виду, чувствуешь запах жареного мяса?
Капитан втянул ноздрями воздух: действительно пахло мясом.
— Наглецы! — произнес Александр. — Готовят завтрак, словно у себя дома. Бурденко возьми с собой двух бойцов и вперед. Нужно посмотреть, как у них организована охрана.
— Есть, разведать, — с явным недовольством произнес тот. Ему, похоже, не хотелось отрываться от общей группы и нести какую-либо ответственность за своих подчиненных.
Взяв с собой бойцов и Маленкова, он быстро исчез среди деревьев. Прошло минут тридцать. Сорокин встал с земли и посмотрел на наручные часы. По его расчетам группа должна была уже вернуться обратно. Какое-то непонятное предчувствие охватило его.
— Всем встать, приготовить оружие к бою, — приказал он.
Раздалась длинная пулеметная очередь. Пули, срубая ветки с низкорослых деревьев, запели над головами бойцов. Один из них схватившись за грудь, медленно повалился на снег. На его белом маскировочном халате появились алые пятна. Стало ясно, что их группу обнаружили немецкие разведчики. Сорокин, заметив выглядывающего из-за дерева немца, плавно нажал на курок автомата. Диверсант вскрикнул и вывалился из-за дерева.
— Сдавайтесь! Вы окружены, — закричал кто-то из немецких диверсантов. Не раздумывая, Александр выстрелил на звук. Стрелковые курсы, что он закончил с отличием перед самой войной, дали свои результаты. Немец громко вскрикнул в кустах, которые находились в метрах пятидесяти от него. В ответ гитлеровцы открыли ураганный огонь из пулеметов и автоматов. Они явно спешили разделаться с ними как можно быстрее, чтобы успеть перехватить литерный состав: двигаться к железнодорожному разъезду, когда в затылок дышит оперативная группа НКВД, было смертельно опасно. Пули стучали по деревьям, срезали ветки, и в этом шквале свинца было трудно остаться невредимым. В группе Сорокина появились убитые и раненые. Вдруг стало тихо. Сорокин приложил к глазам бинокль и стал разглядывать местность, откуда немцы вели огонь: он увидел Бурденко, который сидел со связанными руками под деревом. Около него стоял немец в маскировочном халате и что-то ему говорил. Затем, схватив его за шиворот, он помог ему встать на ноги и, толкая стволом автомата, повел его в их сторону.