Пауза выразительна.
Ну же, скажи что-нибудь, знак подай, что проникся… вон, сколь жаден взгляд.
— А потом… все как-то завертелось… и ты… мы… мы все теперь… — она замолчала в растерянности, ибо беседа эта шла вовсе не так, как ей бы хотелось. Отец, представлявшийся прежде человеком недалекого ума, а характеру и вовсе ничтожного, суетливый и беспокойный, ныне вел себя… неправильно?
Именно.
Он потер грудь, будто болело там. Вздохнул. И усталым голосом поинтересовался:
— Чего ты хочешь?
— Я… я хочу, чтобы мы…
— Прекрати, — он прервал этот монолог, который готовился долго и тщательно, и пожалуй, от актерства своего она получала преогромное удовольствие. А потому почти даже обиделась на него, не способного оценить красоту игры.
Он же поморщился и, отвернувшись к окну, покрытому рябью дождя, произнес:
— Не надо больше представлений. Просто скажи, чего ты хочешь. Или уходи.
Вот ведь…
— Двадцать тысяч злотней, — сказала Бавнута, и произнесенная вслух сумма показалась столь огромной, что во рту пересохло.
— Двадцать?
— Я… — она вскочила, испытывая преогромное возбуждение, потому что до того дня лишь мечтать себе позволяла. — Я все посчитала. Я уеду.
— Куда?
— Познаньск. Краковель… не важно… или нет, поеду в Познаньск, все ж столица… сниму квартиру. Заплачу за учебу…
— И на кого учиться станешь? — в этом вопросе почудилась скрытая насмешка, которая вызвала обиду.
— Живопись, — Бавнута вскинула голову. — У меня талант…
…а они не понимают.
…снисходительно смеется сестрица, а матушка и вовсе недовольна. Конечно, девице рода знатного подобает уметь рисовать, но не проводить же за мольбертом сутки напролет. И слышать не желает о вдохновении.
Цветах.
И светотени. О том, что душу раздирают чувства, которые надобно выплеснуть на холст, иначе она растворится в них вся, без остатку.
— Я писала… я списывалась со многими… и картины свои отправляла. И наброски. Меня примут, как в Краковеле, так и в Познаньске, и надо лишь выбрать. Мне хватит этих денег на первое время…
…пять тысяч за учебу.
Квартира.
И прочее — в банк, ибо так надежней. Она не сестрица, которая, как и матушка, готова немедля потратить последнюю монетку на какую-то глупость. Ей не нужны ни наряды, ни палантины, ни драгоценности…
…краски вот, холсты…
— А дальше? — взгляд у отца холодный, оценивающий.
И пожалуй, именно таким она его напишет, застывшим у окна, и главное будет не само лицо, усталое и помятое, нехорошее такое, но отражение его в залепленном дождем окне.
— Дальше… я буду продавать картины… или выйду замуж, — она присела на край козетки. — Поверь, я не столь безголова, как матушка и здраво оцениваю перспективы. Сейчас у меня может все получиться… но мне нужны деньги.