И главное, что на упыря это тоже произвело впечатление, заставивши отступить.
Правда, когтистая лапа выдрала кочергу из мужниной руки и зашвырнуло в камин… точнее, панна Ошуйская надеялась, что упырь метил именно в камин, а не на полочку и пятью фарфоровыми девицами изящного свойства, весьма дорогими сердцу хозяйки.
— Судьба жестока! И я, поверьте, желала бы ответить вам взаимностью… — панна Ошуйская пустила слезу. В этот момент ей искренне было жаль себя, поставившую долг выше личного счастья, пусть счастье это и имело вид несколько жутковатый. — Но я другому отдана…
Упырь, погрозивши пану Ошуйскому пальцем, подошел к вору.
— …и буду век ему верна… — горестно завершила панна Ошуйская.
Подхвативши беспамятное тело, упырь хорошенько его встряхнул и закинул на плечо.
— Тогда, — молвил он хриплым голосом. — Я пойду?
— И-идите…
Взгляд панны Ошуйской заметался по комнате.
— Вот, — она подняла лоскуток злосчастной гардины и протянула его отвергнутому возлюбленному, сердце которого — в этом панна Ошуйская не сомневалось — рыдало от боли. — Возьмите…
— Зачем?
— На память… обо мне… о нас… — она всхлипнула и отерла с лица слезинку.
И вновь протянула лоскуток…
Нахмурилась, заметивши белое пятнышко. Принюхалась и, ощутивши знакомый аромат, лишилась чувств. К счастью супруг, пусть все же черствый и полысевший, но такой привычно надежный, успел подхватить безжизненное ее тело…
…Себастьян чувствовал себя… да давно уж он не чувствовал себя настолько глупо. Оставалось надеяться, что в нынешнем обличье опознать в нем воеводу, лицо немалого чина и властью облеченное непросто. Он закинул полубессознательного вора на плечо и, потеснивши пана Ошуйского, который явно желал продолжить занимательную беседу и для того подыскивал аргументы, навроде улетевшей кочерги, покинул комнату. По лестнице парадной Себастьян спускался быстро, да и к оградке проследовал бодрым шагом. И лишь свернувши в темный переулок, стряхнул добычу в снег.
— Я… — паренек живо перевернулся на спину. — Я больше так не буду!
— Как? — Себастьян завернулся в крылья.
— Н-никак не б-буду!
— Никак — это хорошо…
И вот что с ним делать? В Управление сопроводить, как сие полагается? Тогда и дело надобно будет открывать, а значится, приглашать свидетелей, а те молчать не станут… Себастьян представил встречу с паном Ошуйским и, что хуже, с панной Ошуйской, которая явно разумом от страху повредилась, и содрогнулся.
— Я… я в монахи пойду! — Васька размашисто осенил себя крестом. — Буду людям добро учинять!
…а потом и слухи пойдут.
…и главное, пойди попробуй объясни, что действовал Себастьян исключительно общественного блага ради. Нет, не поверят.