— Правильно, — одобрил голос, который ныне вдруг показался удивительно знаком.
…не надо сопротивляться. Бумаги… что есть бумаги? Наследство Гражинкино… всякое наследство… хорошо, не то, проклятое… забыть… она сама себе велела забыть, а вот теперь…
— Прогони его.
Пламя?
А разве панна Гуржакова может? В ней ведь ни капли дару… позор семьи…
— Прогони.
И панна Гуржакова велела огню:
— Кыш пошел…
…будут ей тут всякие указывать, что и как делать… и вообще, ее дочь, хочет, замуж отправит, а хочет — и в монастырь.
Она засмеялась.
Да, именно… в монастырь… и все имущество отписать… пусть там отмаливает грехи… какие у Гражинки грехи? Мало ли, вдруг да проснется проклятая кровь… нет, нельзя ее отпускать… и одну оставить никак…
— Давай же, — голос был строг.
…давай, сделай это, — матушка стояла за спиной. Всегда стояла, и ее присутствие оказывало на Делечку удивительное воздействие. Сердце сразу обмирало. Леденели руки. А пальцы становились неловкими. Не то, что узор нанести тончайшею иглой да на серебряную монетку, она и монетку эту удержать не могла. И та падала, катилась по столу, и под стол, и оттуда — под длинную матушкину юбку.
Та никогда не носила подъюбников.
Черная ткань.
Гладкая.
И белая блуза с пышным бантом у горла. Камея-брошь. Волосы зачесаны. Лицо застывшее, будто не лицо, но маска. И в глазах, единственно живых на маске этой, вновь видится разочарование.
— Ты плохо занималась, — говорит матушка и отворачивается…
…у тебя выйдет… на этот раз выйдет, — вкрадчиво обещает голос. — Ты только погляди хорошенько… смотреть-то ты умеешь?
Смотреть?
О да, умеет.
Смотреть, пока глаза не заслезятся. Не моргая. Не двигаясь с места. Не дыша… в стену впериться взглядом… и долго так… до слез кровавых. Только стена все одно стеной оставалась, и ничего-то на ней… и злость такая…
…бездарная.
…не понимаю, — матушкин голос доносится с кухни. В нем звучит растерянность, и тетушки кивают головами, они, рожденные близнецами, как-то совсем уж трепетно относились к своему сходству, берегли его, что матушка бабкин перстень. — В ней ведь есть сила, я чувствую.
…тетушки носили одинаковые юбки, тоже прямые, но из темно-синей ткани. И блузы цвета слоновой кости. Воротники-стойки под горло. И маленькой Делечке казалось, что именно эти воротники, накрахмаленные до жесткости, и поддерживают головы.
…ряды крохотных пуговок.
…серьги-колечки в ушах. Совсем простенькие. Перстенечки. Часики. Тетушки были добры. И смеялись, когда Делечка их путала. А путала она постоянно, потому как очень уж они были похожи.
…они позволяли ей трогать пуговицы. И делать прически, давали играть гребнями и щетками, золотыми цепочками, которые хранили в огромных круглых шкатулках. Цепочки путались, а Делечка разбирала. Ее порой даже звали, мол, иди-ка, помоги тетушке разобраться… она с радостью…