Я вообще пребывал в шоке. Моя спутница не капризничала, не прекословила, и со всем соглашалась. Даже подозрительно как-то. На мой вопрос, с чем это связано, лишь пожимала плечами и говорила, что так нужно. Может, наконец, в ее прекрасной головке начали появляться умные мысли?
До моря мы шли по реке несколько часов. Река, как река, не особо широкая с заросшими густым лесом берегами, Но когда мы, наконец вышли в море, оно произвело на меня неизгладимое впечатление. Я стоял на носу корабля Яркое солнце. Чарующий шум волн и крики чаек. Соленый ветер. Холодные капли, которые летят в лицо. И безбрежное море… у которого нет ни конца, ни края. Это так здорово! Чувствуешь, будто мир лежит у твоих ног, а впереди ждут незабываемые приключения.
Никогда не мог подумать, что водная гладь настолько околдует меня. Если бы знал, давно бы сбежал из дома и стал моряком. Хотя, не настолько я и стар. Еще не поздно променять магическую лавку на двухмачтовую шхуну. И я буду стоять за штурвалом собственного корабля, прокладывая путь в неизведанные дали.
Но если путешествие по реке я перенес спокойно, то спустя час после выхода в море я понял, что с мечтами о собственном корабле я немного поторопился. Нет, оно было прекрасно. Само по себе. Стихия, что с нее возьмешь? Но резкая головная боль, головокружение и тошнота убивали все ее очарование.
Мне было плохо. И с каждой минутой становилось все хуже и хуже. При мысли, что плыть нам еще два дня, я готов был уже сейчас сигануть за борт. О том, что же со мной будет вечером, старался не думать. Элейна, которая по виду совершенно не тяготилась качкой, вызывала у меня глухое раздражение. Но я честно старался держать себя в руках. Зависть, а это именно она и была, — чувство недостойное настоящего мужчины.
Вечером я быстро понял, что вряд ли смогу плыть в каюте, хоть на постели, хоть рядом. Учитывая накатившую на меня "морскую болезнь", я просто задыхался, в темной, душной, пропитанной влагой каюте. Девушка к моему удивлению переносила это все совершенно спокойно, несмотря на свою аристократическую изнеженность.
В общем, я предпочел спать на палубе, выпросив у капитана набитый сеном тюфяк и подушку. На свежем ветре мне стало полегче. Однако команда посчитала, что я несправедливо выгнан из каюты и смотрела на меня с сочувствием. Тем более Элейна держалась с матросами так надменно, что я лишь качал головой, наблюдая это.
Девушка, по-прежнему со мной была очень мила. Меня это, уже начинало немного пугать. Ведь отыграется же за то время, пока ей приходилось изображать "хорошую девочку". В то, что она именно изображала, а не отнеслась к моему состоянию с пониманием, я не сомневался ни секунды. Избалованные принцессы не умеют сочувствовать. Для них нет других людей. То есть другие, конечно, есть. Но мы — простые смертные и наши беды, мечты и желания для них — пустой звук. Потому что на социальной лестнице стоим ниже. И какое дело ледяной красавице до простого парня? Я для нее — всего лишь вещь, средство для достижения собственных целей.