А месяц вынырнул на чистую полосу неба. Серебряным светом залило деревья, постройки, двор и колодец. И вот перед Рубикисом встает страшная, незабываемая картина: у колодца — окровавленная девушка, посиневшие губы, распухшее лицо, остекляневшие глаза, растрепанные темные волосы.
Рубикис отряхнулся, дернул головой и пошел уже прочь, как вдруг из-за хлева выступил мужчина. В то же мгновение кат сообразил: это Пранайтис.
Животный ужас охватил Рыжего. Вместо того чтобы нанести врагу удар дубиной или топором, как он намеревался, Рубикис бегом пускается к хоромам. Пранайтис гонится. Выстрел. Мимо. Рыжий бежит Вокруг большой клумбы напротив барского дома. А Пранайтис прыгает через грядку и оказывается перед беглецом.
Грянул второй выстрел, и кат рухнул ничком.
Пранайтис, словно удивленный, остановился у тела. Медленно перевернул его ногой. Рубикис вздрогнул, судорожно стиснул кулаки и затих. В лунном свете тускло белело его лицо, а за поясом, из-под сермяги, сверкало острие топора.
Вдруг две собаки из кустов яростно накинулись на Пранайтиса. Одну он отшвырнул ногой, метким выстрелом из второго пистолета уложил на месте. Другая с воем исчезла в кустах. Пранайтис обежал вокруг хором и из сада бросился к веранде.
Юркевич еще не уснул, когда на дворе раздался первый выстрел. Он соскочил с постели, выбежал из комнаты и бросился к слуховому окну со стороны двора. В это самое мгновение Пранайтис, перемахнув через куртину, встал перед Рубикисом.
Второй выстрел заставил юриста, отойти от окна. Он кинулся в свою комнату, схватил ружье и сразу же услышал собачью возню и третий выстрел. Потом — топот бегущих ног со стороны сада.
Осторожно открыв дверь, Юркевич вышел на балкон. Тут же появился и разбуженный шумом управитель. Перегнувшись через балконные перила, они заметили человека, который возился с замком у дверей веранды.
— Пранайтис… — прошептал Пшемыцкий. — Ломится к пану. Позвать на помощь…
— Ни звука! — просипел юрист.
Он решительно вскинул к плечу ружье.
Когда Пранайтис увидел на земле тело Рубикиса, единственная мысль молнией прорезала его сознание: теперь — Скродского! Он знал, что в комнату пана легче всего проникнуть через веранду.
Попробовал отпереть дверь своими ключами. Но руки дрожали, и ключ никак не попадал в скважину.
"…На крупного зверя и пороха не жалко…" — вдруг отдались в его ушах слова Гугиса, и он увидел хитро прищуренный глаз юркого провожатого.
"…Да, Пятрас, на крупного зверя пороха не жалко", — мысленно повторяет он товарищу эти слова, налегая на двери.
Вдруг послышался скрипучий вопль пана Скродского: