— Уж не наглотался ли каких таблеток? Хвалите, хвалите, еще не таких глупостей наслушаетесь! — Серебристые ноготки женщины рвали веревку с шеи песика, глаза сверлили то Статкуса, то дочь. — Скоро сменит он тебя на какую-нибудь любительницу природы, что тогда запоешь? Не смотри, что агнец божий… Не хнычь тогда. Если говорю, что веревка навозная, значит, навозная!
— Ах, мама, прошу тебя…
— Не проси ни о чем, пока не выясним, навозная или…
— Да… мама.
— Виктория, ну как ты можешь, Виктория?… — Иоганнес от волнения замолчал.
— Теперь я тебе, старик, кое-что скажу. — Важная дама выпрямилась на своих каблучках, выставила внушительный бюст. — Хоть ты и пыжишься, как лягушка перед быком, большим знатоком прикидываешься, но не умеешь благородное существо от дворняжки отличить. Посмел привязать Уэльса, как дворового пса! Врешь ты, что рысак у тебя был, что овчарку держал. Все врешь!
— Не слушайте ее. Она не знает, что говорит, — забормотал Иоганнес. — В вашей усадьбе надо говорить тихо. Как в зале филармонии, когда играют на скрипке. Нет, еще тише…
Внимание женщины снова привлек ее взъерошенный любимец.
— Господи, бедняжка промок под дождем! Стучит зубками! А что, если воспаление легких схватит? Домой, как можно скорее домой!
И пошла было с собачонкой на руках.
Лауринас стоял, сгорбившись, не произнося ни слова. Немало бурь пронеслось над головой у него, но тогда он был молод и Петронеле не болела. Как выстоять теперь, когда гостья почти права? Высмеяла, пристыдила… Какими глазами после этого смотреть ему на Петронеле? И за собачку душа болела. Успел привязаться.
— Послушайте, кто вам позволил обижать человека? Старого человека?
Так могла сказать только Елена.
— А вы кто такая? Чего вмешиваетесь? Это моя собственность! — полоснула ее глазами дама.
— Вам, кажется, сполна заплачено? Этим сказано все, не так ли?
— Она меня выгоняет? Кто такая? Я не потерплю… Ах ты, грубиянка! — завизжала дама. — Да знаешь ли, кем был мой муж? Академиком! Меня никто не смел обижать, никто!
— Не кричите, пожалуйста, — поспешил па помощь жене Статкус. — В доме тяжелобольная.
— Больная? Чем болеет? Может, тиф? — ужаснулась дама. — Неудивительно, всюду грязь… Виктория, Иоганнес, поехали! А ты, старик!..
И, бросив собаку, она побежала к машине.
Следом плелась Виктория с Иоганнесом.
Лауринас смотрел на свежую колею и бормотал:
— Пустяки, мне и не такие грозили… Пустяки!
— Поехали, Балюлис!
— Куда, господин Стунджюс?
— Форму, винтовку в охапку и!..
Стунджюс не на жеребце верхом — на мотоцикле, и не один — в коляске парень в гимназической шапочке. Жарища. Оба подвыпивши, с белыми повязками на рукавах.