Кэтрин впервые почувствовала себя виноватой. Не следовало ли им с Бет оставить медальон на прежнем месте? Тогда полицейские смогли бы найти его сами и арестовать миссис Фишберн, как и планировал сперва судья Хоуксли. А теперь их с Бет слово будет поставлено против слов этой женщины, и неизвестно еще, кому поверят присяжные. Если дело вообще дойдет до суда присяжных – Кэти слишком мало знала о тонкостях процесса, чтобы рассуждать об этом.
– Нам нужно, чтобы эта девушка сама призналась в убийстве, – продолжил Хоуксли. – И мы можем обвинить ее и горничную хотя бы в похищении настоящей Хелен Тармонт! Принудительное помещение в лечебницу равносильно покушению на убийство! Жаль, что бедняжка не сможет сама дать показания против этих женщин!
– Вернувшись в Нордчестер, я немедленно сам займусь ее лечением. Возможно, ее состояние объясняется излишней «заботой» мисс Фрост. – В голосе доктора слышалось чувство вины. – Если ее можно вылечить, я сделаю это, обещаю вам!
Судья Хоуксли молча кивнул, а миссис Дримлейн только грустно покачала головой. Кэтрин не осмелилась спросить ее, какие ужасы старушка успела увидеть в нордчестерской лечебнице, но зрелище наверняка было не из тех, о чем стоит вспоминать на ночь.
Ночью Кэтрин несколько раз просыпалась и вскрикивала, ей снились пугающие сны. Хелен в платье горничной стучала в дверь «Лавандовой спальни», Оливия с длинным кинжалом выглядывала из камина, мистер Теннерсон-старший появлялся в зеркале за ее спиной, а младший Теннерсон снимал маску и превращался в незнакомую девушку, копию Оливии, только постарше, в развевающихся серых одеяниях. Девушка плакала, и слезы как будто размывали ее черты, и вот рядом с Кэтрин уже стоит возле конторки Дженни Морвейн, бедная погибшая подруга… Или ее призрак.
– Дженни! – вскрикнула Кэти и в очередной раз проснулась. За окном едва начинало светлеть, наступил последний понедельник июля. Пытаться заснуть снова было бессмысленно, и Кэтрин заставила себя встать с постели и распахнуть окно. На Мэйн-стрит было тихо и пустынно, лишь одна ранняя пташка, чья-то горничная, уже подметала крыльцо.
Каким будет этот день? Когда приедет главный констебль Грейтон и жизнь некоторых обитателей «Охотников и свиньи» изменится? Судья Хоуксли обещал, что полиция не допустит ни единой лишней минуты промедления, но Кэтрин не представляла, как скоро наступит роковой час. Оставалось только ждать. И надеяться, что ее волнение не вызовет подозрений у проницательного мистера Теннерсона или злобной, хитрой миссис Фишберн, как продолжала Кэти называть старшую мисс Фрост. Впрочем, миссис Дримлейн и судья Хоуксли тоже предпочитали использовать это, уже привычное, имя.