Пятилитровый движок «гелика» взвыл, и с полусекундной задержкой — как и положено машине с автоматической коробкой — рванулся вперед. Почти трехтонный джип, обутый в шины «Пирелли», прыгнул так, как если бы ему поддали под зад коленом, и сходу протаранил блокирующий фургон. Фургон весил ненамного больше моей машины, потому его швырнуло вперед, отбросив метра на три, не меньше. Автоматная очередь прогрохотала по кузову «гелика», зеркальные стекла разлетелись вхлам, и в салон ворвался свежий, пахрущий полевыми травами воздух.
А я все газовал. Мощный движок ревел, «Пирелли» шлифовали асфальт, оставляя на нем черные вонючие полосы, шлейфы дыма поднимались по бокам пафосной тачки, а здоровенный блестящий кенгурятник, погнутый при ударе о корму фургона упорно разворачивал его поперек дороги, чему способствовал вывернутый влево руль. Еще немного, еще чуть-чуть — и я вырвусь!
Фургон, что был слева, попытался заткнуть образовавшуюся дыру, прочертив на борту моей машины здоровенную белую борозду, прогнув его не меньше чем сантиметров на пять. Мой «гелик» отпихнул фургон с автоматчиком, выпрыгнул на трассу, и тут его потряс тяжелый удар, от которого у меня помутилось в голове. Летящий по левой полосе камаз сходу протаранил мой джип в левую арку, и раскрутил его по часовой стрелке.
Как ни странно, машина не опрокинулась, а сделав полный оборот, остановилась капотом туда, куда я и собирался ехать. Вот только ехать уже не мог. Судя по всему — левой арки не существовало, а соответственно — и всей левой подвесной системы вместе с силовой. Проще говоря — при таком ударе колесо вместе со всеми причиндалами просто уходит под днище, или отрывается совсем. Что именно получилось я не видел, да и вообще — первые секунды после удара практически не понимал, что со мной и где я нахожусь. А когда сознание наконец-то ко мне вернулось, первое, о чем, или вернее о ком я вспомнил — Надя! Что с Надей?!
Надя была мертва. Мне не нужно было щупать пульс, чтобы это понять. Две пули попали ей сбоку в левую сторону груди, одна — в голову. Снеся ей практически полчерепа. Лицо осталось целым, только немного забрызганным кровью, и с него на меня смотрели удивленные, испуганные глаза. Казалось, Надя сейчас вздохнет и спросит: «Что случилось?! Кто это?! Почему?!»
И тут зазвонил телефон. Я будто во сне достал его из кармана, услышав голос Сазонова что-то ему сказал — даже точно не помню, что именно. А потом отбросил от себя тяжелую телефонную трубку, толкнул дверь джипа, надеясь, что ее не заклинило, и буквально в последний момент выбросил себя из салона, ускользая от крошащих стекло и металл автоматных очередей.