— Она научила меня забирать боль, — промолвила Тиффани.
— Да что ты гришь? — Кельда посмотрела на Тиффани как-то странно. — Надеюсь, тебе никогда не придётся пожалеть о том дне, когда она оказала тебе эту… любезность.
В этот миг в туннеле, выводящем в главный холм, появилось несколько Фиглей. Они смущённо переводили взгляд со своей кельды на свою каргу, и, наконец, Фигль-глашатай очень неохотно выговорил:
— Не хотится встрясть али там помешавать, дамсы, но мы тут состряпсали мал-мала ужинную пожраксу, и Явор грит поспрошать громазду мал-малу каргу, как насчёт понимать мал-мал вкуснявый кус?
Тиффани принюхалась. В воздухе разливался узнаваемый запах — тот самый, что обычно возникает, если баранина приходит в тесное соприкосновение с, например, жаровней. «Ладно, — подумала девушка, — мы все знаем, что они это делают, но делать это у меня на глазах по меньшей мере бестактно!»
Фигль-глашатай, должно быть, тоже это понял, потому что, лихорадочно выкручивая край килта обеими руками, как обычно делают Фигли, когда вдохновенно врут, пояснил:
— Ну дыкс, кажись, я чой-то такое слыхал, будто одна такая буранина вроде как по нечаянности свалилась прям на разогретую жаровню, мы её, понятно дело, кинулись спасануть, но бураны, они ж туп-туп — она запаниковалась и ну отбрыксиваться. — На этом месте рассказчик выдохнул с явным облегчением, состряпав какое-никакое оправдание, и устремился к новым высотам художественного вымысла: — Мне думается, буранина была свици-дальняя, ей же кажденный день делать неча было, окромя как траву нямать.
Фигль с надеждой воззрился на Тиффани, проверяя, сработало ли; но тут вмешалась кельда:
— Мал Речист Джок, а ну ступай внутрь скажи, что мал-мала громазда карга не откажется от сандвича с бараниной, да? — Она вскинула глаза на Тиффани. — Не спорь, девочка моя. Как я гляжу, ты с ног валишься, если не поешь горячего, тебе кирдыкс. Я смекаю, что ведьмы заботятся обо всех, кроме себя. Бегмя бегите, ребя!
Тиффани всё ещё ощущала в воздухе некоторую напряжённость. Джинни по-прежнему глядела на неё очень серьёзно… а потом спросила:
— Ты помнишь, что было вчера?
Вопрос прозвучал глупо, но Джинни отнюдь не была глупа. Так что над её словами стоило задуматься, хотя Тиффани прямо изголодалась по куску суицидальной баранины, и по возможности наконец выспаться.
— Вчера — сдаётся мне, теперь это уже позавчера — меня позвали в Пряжку-Наружу, — задумчиво вспоминала она. — Тамошний кузнец недоглядел за горном, горн открылся, и раскалённые угли высыпались ему на ногу. Я его полечила, забрала боль и слила её в наковальню. За всё это мне заплатили двадцать четыре фунта