— Вот только не надо! — вступилась за отечество Лиза. — Можно подумать, мусорные баки в других странах пахнут лучше!
— И потом, твоя родина, Маша, в Лотарингии, разве нет? — добавила, когда, миновав одну подворотню, они направились через очередной двор к другой. — А там, небось, то еще амбре стояло в городах… и селах.
— Ладно! Не обижайся! — Примирительно тронула ее за плечо Мария.
Интересный феномен: Мария с Лизой никогда не сорилась. Бывало, отношения на день-два становились прохладными или даже холодными. Это да! Но ссор, как таковых, не было и в помине. Ни Лиза, ни Мария такого просто не допускали. И это был странный и совершенно новый для Лизы опыт. Обычно она лаялась даже с самыми близкими подругами. С Надей, например, или Клавой. Да хоть с Полиной, которую воспринимала едва ли не как младшую сестру. Одно другому не мешает: под горячую руку запросто могли наорать, что одна, что другая. Поорут, бывало, выскажутся по всем поводам, и снова мир, дружба, благорастворение воздухов. Однако с Марией с самого их знакомства все сложилось по-другому. Даже голоса друг на друга не повышали, не то, чтобы послать по матери, хотя прочих всех запросто могли. Если кто попал под горячую руку, так тому и быть.
Между тем, вышли на улицу.
— Это Васильевский остров? — спросила, оглядевшись, Мария.
— Я же говорила тебе, сходство поразительное! — кивнула Лиза, но сразу же перешла к делу, ибо, как давно и не нами, но верно сказано, делу — время, потехе — час!
— Давай-ка поспешим! — предложила она. — Дело к вечеру, Торгсин скоро закроется, а у нас ни копейки денег!
И в самом деле, к магазину подошли за четверть часа до закрытия. Что называется, впритык. Войдя в торговый зал, Лиза первым делом бросила взгляд на часы, висевшие на стене над прилавком галантереи.
"Без четверти шесть! — отметила она. — Значит, минус пять часов!"
В Новом Амстердаме сейчас было около одиннадцати часов вечера. И это стоило иметь в виду, чтобы вернуться в "Савой" не позднее шести часов утра по североамериканскому времени.
Лиза сделала мысленную зарубку и, оставив Марию любоваться ассортиментом дамских сумочек, перчаток и поясов, поспешила к отделу скупки. Она надеялась, что за время ее отсутствия законы в СССР кардинальным образом не изменились, и в отличии от валюты и дорогих ювелирных украшений, золотой лом, — в который превратилось одно из ее колец, — по-прежнему можно продать без предъявления документов. Так и вышло. За обломки золотого кольца весом в три и две десятых грамма без пробы и, разумеется, без камня, скупщик-ювелир предложил триста семьдесят рублей. Сумма показалась Лизе достаточной, — ее зарплата на момент убытия в Себерию была на сто рублей меньше, — и она согласилась, не торгуясь. Впрочем, торгуйся или нет, сколько сказали, столько и дадут.