– Мне кажется, надо попробовать, – резюмировал он. – В крайнем случае, наш маг всегда сможет прервать ритуал, так?
Берту пришлось согласиться. И вот тогда я снова почувствовала холодок внутри. Как и все сотрудники корпуса, я регулярно сдавала кровь, но сейчас собиралась отдать нечто большее. Я собиралась отдать часть себя. От этой мысли дрожь пробегала по всему телу. Не от страха, нет. От возбуждения и попытки понять: кем мне после этого станет Лина?
Час спустя я захлопнула дверцу шкафчика, в котором теперь лежала моя одежда, и поймала в отражении маленького зеркальца взгляд Берта. Он стоял в нескольких шагах, по-прежнему недовольно хмурясь. На его лице ясно читалось намерение предпринять последнюю попытку отговорить меня, но друг пока молчал, не зная, с чего начать.
– У тебя большая семья? – спросила я, не оборачиваясь, продолжая смотреть на него в отражении.
Решимость на лице Берта сменилась удивлением, брови взлетели к челке.
– Почему ты спрашиваешь?
– У меня почти никого не осталось, – пояснила я, неловко скрещивая руки на груди и все-таки поворачиваясь.
В длинной просторной робе, под которой не было даже нижнего белья, я чувствовала себя не очень комфортно, хотя грубая, плотная ткань прекрасно защищала от любых взглядов. Почему-то правила участия в ритуалах требовали такого облачения. Не знаю, действительно ли это как-то связано с движением потоков энергий или магам просто нравится ставить нас в неловкое положение.
– Я поздний ребенок. И единственный. Отец умер полтора года назад. Маму недавно пришлось поселить в Доме Заботы, потому что ей требуется постоянная помощь. Она постепенно угасает и не всегда узнает меня, когда я навещаю. Ни у кого из родителей не было ни братьев, ни сестер, ни других браков, поэтому ни теток, ни дядьев, ни кузенов, ни сводных родственников нет.
Берт с пониманием кивнул, засовывая руки в карманы форменных брюк и делая неторопливый шаг вперед. В небольшой раздевалке на два десятка шкафчиков и с одной скамьей в центре он сразу оказался почти рядом со мной.
– Лина тебе не сестра.
– Я понимаю.
– Она даже не человек…
– Генетически – нет. Но так ли это важно? Если сможем подавить в ней хамелеона, то что останется?
Я пытливо смотрела на друга, надеясь, что он даст тот же ответ, к которому пришла я, когда обдумывала ситуацию. Мне хотелось верить, что мой вывод логичен, а не продиктован эмоциями.
Берт отвел взгляд и досадливо вздохнул.
– Останешься ты. Твои воспоминания, личность и характер.
– Вот именно.
В отличие от него, я вздохнула с облегчением.