Назаров внезапно замолчал.
— Ты это к чему? Да не было у меня в пакете тогда ничего, кроме мусора, понимаешь, ни-че-го! Жанке я уже тыщу раз объяснял, ментам, Мареку… теперь вот ты пристаешь…
Глеб не отрывал от него внимательного взгляда и молчал.
Назар тоскливо махнул рукой.
— Ладно, допрашивай.
— …Когда я собирался на пикник-то этот несчастный, думал бумажки ненужные из конторы своей сжечь. Стол личный рабочий специально почистил перед выходными. Билеты старые командировочные, ну те, что по отчетам не прошли, валялись уже давно, договоры с печатями старые, ненужные, тоже с подписями разные бумаги. Ну понимаешь, чтобы не выбрасывать это все на помойку, всякое ведь бывает… А так, думал — сожгу и все, голова не болит. Скрепки, кнопки случайные высыпал в пакет, может, мелочь какая в ящике завалялась — не знаю, вряд ли… Кружку мою любимую пивную, которую мы из Мыркинских бань перед выпускным сперли, помнишь? Разбил я ее нечаянно за день до этого, тоже в том пакете выбросил.
— А кружка пивная чего у тебя на столе делала?
— Чай я из нее в офисе всегда пил, привычка у меня такая, да и для понтов интересно было.
— Банку из-под кофе ты тоже тогда выкидывал?
— Не, ты же знаешь, я кофе не пью, не привык. Бухгалтерши мои растворимый глушат для похудания вместо обеда, но они сами всегда заставляют уборщицу выносить из своей комнаты мусор. Вечером обычно.
Я потом перед Жанкой на колени вставал, объяснял, что не виноват. Та ревет, плачет, смотрит на меня, как на пустое место… Чего я, совсем больной, что ли?! Я все свои бумаги под дрова высыпал, а осколки от кружки в яму для мусора специально отнес, ну ты же знаешь, за кусты, за бузину, подальше. Менты смотрели там, проверяли — все так и есть…
— Ладно, хорош разбираться! Так у нас вся рыбалка накроется. Поехали понемногу, — Назаров сердито дернул пусковой шнур мотора. Под кормой яхты забурлила темная вода.
Осока, еще пока невысокая из-за холодов, ровными грядками пригибалась под ветром на дальнем берегу. За бортом плыл неспешный речной мусор, блестели в воде бутылки, банки и разноцветная пластиковая мелочь.
Молчаливый и сосредоточенный Вадим смотрел то на близкие камыши, то вперед, между Глебом и мачтой, хмурился, стараясь точно удерживать яхту в мелком прибрежном фарватере.
С берега, из-за кустов, кто-то, неразличимый для Глеба, крикнул.
— Вадик, привет! Как оно ничего-то, а?
Назаров отмахнулся в сторону эллингов.
— Привет, Толян! Все нормально.
Медленно, метрах в десяти продвинулся вдоль борта сколоченный из грубых досок насест, на котором сидел с удочкой старичок в выцветшем брезентовом плаще.