Он читал:
Я воплощенье ненавистной силы
Некстати по незнанью полюбила!
Что могут обещать мне времена,
Когда врагом я так увлечена?[2] Авриль вздрогнула.
Дарий.
Значит, это правда. Дарий здесь.
С магнитофоном и кассетой, которую она записывала для Мадам Мо. Девушка заткнула уши, чтобы не слышать собственный голос. Это было невыносимой пыткой.
Зачем ему слушать кассету посреди Моста? Что бы ни говорил Грек, Дарий знал, что Авриль прячется здесь.
Он крутил кассету в полной уверенности – она тоже услышит.
Дарий всегда питал страсть к театральным эффектам. Раньше, собрав свой маленький двор у фургона за деревней, он произносил речи, такие, что можно было потерять голову. А тем, кто считал, что он слишком радикален в суждениях, умел показать, что до сих пор вся их жизнь была сплошной ложью, срежиссированной взрослыми; дешевой иллюзией, скрывающей правду.
Авриль вспомнила, как однажды вечером в их компанию пришел мальчик. Грузный, покрытый угрями подросток, без конца чесавший лицо. Когда Дарий сказал, что Бог хочет, чтобы человечество исчезло с лица земли, тот мальчик поднял руку: «А наши родители тоже умрут? Просто мои ко мне хорошо относятся». Этот наивный вопрос привел Дария в бешенство. Он нещадно избил подростка. И никто не попытался его остановить. Никто не шелохнулся даже тогда, когда Дарий накинул ему на шею веревку, а конец перебросил через нижнюю ветку клена. Подросток жалобно хныкал. Он уже представлял, как висит на дереве. Дарий подошел к остальным, держа в руках конец веревки, и сказал: «Истину с мягкого дивана не увидеть. Нужно встать, скинуть собственную тяжесть, сбросить тяжкий груз и разорвать пелену, чтобы прозреть! Если вы слабы духом и у вас не хватает силы, то вам нечего делать здесь, со мной. Здесь, на этой земле! Вы недостойны слышать глас Его и вершить Его волю. Что ж, теперь решать вам. Хотите вы дальше спать или хотите стать избранными?» И он ждал ответа от каждого.
Кто готов был увидеть, как умрет этот мальчик? У кого хватит духа? Все переглядывались, каждый боялся что-то сказать.
Это длилось вечность.
Жизнь мальчика лежала в руках кучки собравшихся за деревней подростков, а он стонал и всхлипывал не переставая. Кто-то не выдержал: «Да сколько можно реветь!» Это стало сигналом. Все подняли взгляд и зло посмотрели на мальчика. «Да заткнись уже!» Он больше не был жертвой Дария. Он стал сам виноват в глупости, в собственном страхе. Сопли и слезы текли у мальчика по щекам, будто в доказательство того, что Дарий прав. Волна ненависти прокатилась по толпе. Пора было с этим кончать. Кончать с ним.