— Но мы же не знаем, где она живет.
— Ты говорил, она сказала, что живет там. Мне этого достаточно.
— Будем ходить по округе и звать ее по имени, пока она не выбежит из дома?
— Ну что за глупости.
Дэниэл потеребил листик одного из растений Шуан.
— Вдруг мы ее найдем, а она захлопнет дверь у меня перед носом. — От этой мысли, от финального и исчерпывающего ответа на столько лет незнания у него опустились руки.
— Брось, если ты придешь к ней на порог, она так не поступит. Ты же ее сын.
На улицах рядом с Уэст-Лейк-парком не было ухабов и почти не было пешеходов, а своими огромными деревьями и одноэтажными магазинами квартал напоминал обеспеченный американский пригород. Автобус проехал мимо входа в парк и ряда высотных многоквартирных зданий, и Леон махнул водителю остановиться.
— Ты сказал, она живет в квартире с балконом, — сказал Леон. — Это всё жилые здания. Они выходят на парк.
— Тут же сотни квартир.
— Везде есть список жильцов. Мы подойдем, почитаем, поищем имя твоей матери или поспрашиваем охрану. У этих богачей всегда есть охрана.
Называть маму «богачкой» казалось каким-то предательством. У первого здания с балконами, которое они увидели, перед воротами стоял охранник. Когда Леон спросил, не живет ли здесь Полли или Пейлан, охранник ответил, что не может разглашать информацию о жильцах.
Они свернули вдоль дороги. Мимо, сигналя, прожужжал автобус. У второго здания с балконами стояли два охранника и не было ворот. «Здесь нет Полли или Пейлан», — ответил тот, что помоложе.
У третьего здания они не нашли охраны — только высокие ворота и никакого списка жильцов поблизости. Как и у четвертого, пятого, шестого и седьмого.
Когда Дэниэл был Деминем, он считал маму неуязвимой. Она была громче, смешнее, быстрее и умнее всех остальных взрослых, и у него никогда не получалось хранить от нее секреты — ни об отметках, ни о регулярности стула, ни о том, чьи это крошки на полу. Ее нельзя было назвать особенно строгой или жестокой, но она была резкой, всегда на шаг впереди. Способная, всегда тяжело трудилась, и, как бы ни уставала, для Деминя у нее всегда оставались силы. Только в какой-то момент это изменилось.
Слева был поручень, а внизу — парк. Дэниэл остановился.
— Она не будет со мной разговаривать.
Леон тоже остановился.
— Твоя мать — она сложный человек.
Дэниэл пожалел, что не знает, как сказать по-китайски «преуменьшение».
— Ты значил для нее больше всего на свете. Пусть она почему-то боится с тобой разговаривать — прошлое не перечеркнешь.
— Она даже не сказала обо мне мужу.
— Вот как.