Через два месяца я поцеловала Ёна. Через шесть мы устроили свадьбу в отеле на площади Вуй. Подавали двенадцать перемен блюд, восемь из них — морепродукты.
— Я ничего не могла поделать, — сказала я. — Я не могла вернуться в Америку после депортации. Я не могла никуда податься. Если бы я постоянно думала о тебе, то не смогла бы жить дальше.
Я знала, как это прозвучит для тебя: я мало старалась, я мало тебя любила. Но я же могла проискать целую вечность. Мне было нужно, чтобы ты это понял.
— Ты меня забыла, — сказал ты.
— Нет. Никогда.
— Ты даже не рассказала обо мне мужу.
— Рассказала. Ты с ним виделся. Ты знаешь.
— Не рассказывала, пока я не позвонил.
Я опустила голову. Ты был прав.
— Я думала, он разозлится и уйдет от меня. — Но это тоже было ложью. Это я только говорила сама себе. И сама же никогда не верила.
— Я думал, ты ушла, потому что я сделал что-то не так. Я же был ребенком! — Ты бил по матрасу кулаками. Наверняка хотел ударить и меня.
— Ты всё делал так, — сказала я. — Когда я вернулась в Китай и узнала, что Леон заплатил по долгам, я поняла, что ты в порядке. Хоть мне и была ненавистна мысль, что ты зовешь мамой белую женщину.
Ты фыркнул:
— Не Леон платил ростовщику. Это платила Вивиан.
Теперь я правда почувствовала себя так, будто меня ударили.
— Но ты же был в безопасности, да? С приемными родителями? — Я слышала в собственных вопросах умоляющее отчаяние — как сильно мне хотелось верить, что ты всё это время был в порядке, что я сделала всё, что могла.
Долгое молчание. Наконец ты сказал:
— Я никогда не звал приемную мать мамой.
Ты выключил свет. Миг мы лежали вместе, на раздельных кроватях, пока твои слова накрывали нас теплым одеялом, делали не такими одинокими.
19
Он не ожидал, что ему так понравится преподавать. Сегодня он разбил студентов на группы по трое для ролевой игры: по-английски сделать заказ в ресторане, спросить дорогу. Другие педагоги — даже его мать — смеялись из-за того, что он сам себе усложняет работу и не учит по учебнику. Но его студенты не спали, увлекались, и он был не против стать предметом шуток и любопытства. Когда он сказал, что они могут спросить у него что угодно, но только на английском, они друг друга начали перекрикивать. Что носят в Нью-Йорке? Что едят? Есть ли у него девушка? Начальник Ченг делал ему выговоры, говорил, что в его классе слишком шумно, но, когда студенты Дэниэла рассказали о нем своим друзьям, а те зачислились и попросились в его класс, начальник Ченг перестал к нему приставать. «Начальник Ченг ни хрена не понимает, — сказала мать, смеясь своим прежним смехом. Дэниэл подался вперед, навстречу комплиментам, всегда жаждая еще. — Ты лучший учитель в этой школе. Это ты должен быть директором». Это и стало ее новым планом. Он останется в Фучжоу, пойдет по ее стопам. Из-за этого он испытывал гордость — но и неуверенность. Он не знал, хочет ли быть директором «Ворлд Топ Инглиш». Но потом она смотрела на него с улыбкой, он улыбался в ответ и думал: «Да, здесь мое место».