— Это традиция Уилкинсонов, — сказала Кэй. — Каждый год на наши дни рождения мы устраиваем друг для друга поиск сокровищ. В мой последний день рождения твой отец привел меня по подсказкам в ресторан рядом с Сиракузами. Теперь твоя очередь.
Деминь спустился на первый этаж и поднял крышку граммофона. На нем была еще одна карточка, с надписью: «Какое слово идет по алфавиту после “сюрприз”?» Он достал с полки словарь и пролистал страницы, пока не выпала следующая карточка.
Обойдя бельевой шкаф, сервант и посудомойку, он дошел по подсказке «Убери носки» до корзины с бельем для стирки и открыл ее, где и нашел коробку в серебряной обертке с бантиком. Большую, но не размером с гитару.
Он принес ее в свою спальню.
— Открывай! — воскликнул Питер.
Это был новенький ноутбук, белый, блестящий.
— Весь твой. — Кэй поцеловала его в щеку. — С днем рождения, Дэниэл.
Деминь прорвал обертку ногтем. Пленка липла к картонке, потом медленно развернулась. Он открыл коробку, поднял крышку компьютера и включил, жалея о том, что рядом нет Майкла, чтобы посмотреть вместе видюшки, чтобы вообще увидеть всё: ноутбук, пластинки, кассеты, дискман, город белых людей. Где Майкл, почему его нет? На праздничный ужин с Питером и Кэй он пригласил Роланда в «Каса Маргариту» в торговом центре на шоссе, где они ели фахитас и пили безалкогольные маргариты с бумажными зонтиками, торчавшими из ледяной каши. Официанты им спели, и Деминь задул свечи на торте-мороженом. Увидев ноутбук, Роланд прошептал с благоговением, от которого Деминь почувствовал гордость: «Какие у тебя крутые родители».
Когда Деминь не вспоминал о матери, он был вполне счастлив в Риджборо. Но его никогда не оставлял гложущий, скользкий холодок, напоминание, что нужно быть начеку. Временами страх уходил так далеко, что он забывал о его существовании; в другие времена так креп, что Деминь еле сдерживался, чтобы не завопить. Все эти люди были незнакомцами. Он не мог им доверять. Как в тот раз, когда в телесериале появилась китаянка-горничная — женщина в узком платье с аляповатым макияжем, с исковерканной версией мандаринского, — и Кэй замолкла, и тишина в комнате была такой громкой, что казалась ему темно-красным занавесом. Кэй покраснела и быстро переключила канал, болтая о зиме и лыжах, пока по телевизору играла реклама с блондинкой, которая ставила в микроволновку тарелку с рыбными палочками. Если бы здесь были Леон, мама и Вивиан, они бы все вместе посмеялись над китайской горничной, пошутили про то, из какой она провинции, как нашла такую работу. Или еще был случай, когда Кэй попросила его сбегать в «Фуд Лайон» за литром молока, пока сама ждала в машине, и Деминь мог поклясться, что кто-то рядом изобразил звук из фильмов про кунг-фу: «Ки-йя!» Он рассказал об этом Кэй, она ответила: «Может, тебе послышалось? Может, кто-нибудь что-нибудь пел или рассказывал другу про фильм?» Или когда они ели паршивую китайскую еду навынос дома у Роланда — мокрую курицу в термоядерном красном соусе — и Роланд тыкал в кусочки мяса и спрашивал, что это, а его мать шутила, что это кошатина или собачатина, что она видела там хвост, а Деминь чувствовал испуг, чувство вины. «Осторожней. Они не на твоей стороне. Очень важно быть сильным».