– Он пострадал? – спросил Микеланджело. Вспрыгнув на помост, он принялся осматривать гамак из канатов.
– Нет, в него не попали. Но они могут вернуться, – сказал Джузеппе, махнув фонарем в сторону темной улицы.
– Боюсь, мы не сможем оценить ущерб, если он есть, пока не снимем парусину по окончании перевозки, – заметил Пьеро Содерини.
– А вы как здесь оказались? – спросил гонфалоньера Микеланджело.
– Джузеппе послал помощника предупредить стражу о том, что статую атаковали. Услышав эту ужасную новость, я вскочил с постели и поспешил сюда. Ты должен чувствовать, сын мой, что весь город всецело поддерживает тебя и настроен против этих вандалов.
– Поверить не могу, что ты заснул, – рыкнул Микеланджело на Граначчи. – Ты не должен был смыкать глаз, раз вызвался сторожить Давида. – Он просунул руки под канаты и попытался ощупать статую через толстый слой парусины, выискивая возможные сколы. По очереди он прошелся по мраморным рукам, плечам, ногам. Пальцы не обнаружили никаких повреждений, но Содерини прав: убедиться в том, что Давид в порядке, можно, только сняв ткань. – Кто они, эти вандалы?
– Прихвостни Медичи, больше некому, – угрюмо ответил гонфалоньер. – Я же говорил тебе: они не хотят, чтобы Давид добрался до площади.
Микеланджело поднял камень, лежавший у ног Давида. Тяжелый, с острыми краями. Попади он в статую, действительно мог бы отбить кусок.
– Никому не позволю уничтожить тебя, – прошептал он изваянию и громко объявил: – Я остаюсь здесь. Любому, кто решит вернуться сюда, придется иметь дело со мной. А я, – Микеланджело говорил так, чтобы его слышали все, и расхаживал возле статуи, как сторожевой пес, охраняющий хозяйский дом, – уж будьте уверены, не засну.
Граначчи снял плащ, положил на помост.
– Держи, вдруг замерзнешь. – И, понурив голову, побрел прочь.
Джузеппе Вителли оставил Микеланджело свечу, огниво и графинчик с вином.
– Если вернутся – кричи, – сказал он и пошел домой.
Содерини все еще стоял возле помоста, словно решил тут заночевать.
– Идите и вы, – скомандовал Микеланджело.
– Buona fortuna, figlio mio, – кивнул Содерини и тихо зашаркал по мостовой.
Микеланджело несколько минут молча ходил по помосту взад-вперед. Потом во весь голос закричал в темноту:
– Эй, вы! Только через мой труп вы сможете причинить ему вред. – Эхо его голоса побежало вдоль улиц, отражаясь от стен домов. Он надеялся, что его угроза разнесется по всей округе. – Слышите? Сначала попробуйте убить меня!
Эхо затихло. Тишина окутала город. Луна отбрасывала серебристо-голубоватый свет на крыши домов и булыжники мостовой. Микеланджело, прищурившись, всматривался в ближайшую улицу, потом в другую, в третью. Никого. Лишь густые тени в углах и темные провалы между домами. Он сел у ног Давида.