– Да.
– И будут летать, не причиняя себе вреда…
– Точно так.
Леонардо сумел измыслить только один ответ:
– Это мечтания.
– Вам не мешало бы иногда предаваться мечтаниям, вместо того чтобы прыгать с гор, – усмехнулась Лиза.
Леонардо хихикнул, и боль мгновенно прострелила правый бок.
Она помогла ему поправить подушку за спиной, лицо ее стало серьезным.
– Вы ведь могли убиться. – Она положила свою руку на его. Прикосновение ее пальцев к его голой коже теплыми волнами начало распространяться по его телу – так псалом плывет под сводами собора.
– Я не смог полететь.
– Я видела.
– И никогда не смогу.
Лиза опустилась на колени перед ним.
– Знаю.
Забыв о боли, Леонардо порывисто наклонился к ней.
– Спасибо. Вы спасли меня.
– Спасибо. Вы увидели меня, – в тон ему ответила Лиза. И вздохнула. – Я больше не смогу прийти к вам. Я жена, я мать, и я дорожу этими своими званиями.
– Я знаю. – Он хотел бы молить ее убежать с ним. Он повез бы ее на далекий Восток, или в Рим, или во Францию. – Некоторые вещи и правда невозможны.
Их глаза встретились. Погружаться в колодцы ее зрачков – все равно что лететь вниз головой в бездонную пещеру. Она вдруг взяла в руки его лицо, притянула к себе и прижала свои губы к его. Леонардо не мог ни о чем думать, только наслаждался мятным вкусом ее губ, слышал тихий стон, вдыхал жасминовый аромат ее волос. В этот момент он стал всем и ничем одновременно. Он был вне мира, за его пределами. Он больше не принадлежал себе; он целиком принадлежал ей, а она – ему.
Лиза отстранилась первой. Его губы неохотно отпустили ее. Он помедлил и открыл глаза, когда она уже стояла возле него, расправив плечи, как корабль, восстановивший равновесие после шторма.
– Arrivеderci, – прошептала она и пошла к двери.
Может, хорошо, что он весь изранен. Не то бросился бы за ней вслед.
У двери Лиза остановилась. Положила ладонь на ручку и в последний раз оглянулась. Печаль сошла с ее лица, уступив место легкому подобию улыбки – скорее, даже намеку на нее. Кончики губ лукаво приподнялись, в глазах загорелись искорки счастья. В этих глазах, в ее лице он увидел отсвет внезапной вспышки их страсти. Отныне это их секрет. Она навечно сохранит его в тайниках души и в моменты воспоминаний будет снова принадлежать ему. Он ждал, что приподнятые уголки губ вот-вот расцветут на ее лице, но нет, этой полуулыбке не суждено было перерасти в нечто большее. Все с тем же намеком на насмешливую улыбку на губах Лиза повернулась и ушла.
Микеланджело натирал бархоткой правую руку Давида, ритмичные движения спускались от ладони к кончику каждого пальца. Поплевав на бархотку, он навел последний лоск на костяшки, затем отступил, чтобы со стороны осмотреть результат. Статуя, все еще сокрытая в деревянных недрах сарайчика, даже в неясном свете отчетливо сияла белизной. А как она, должно быть, начнет светиться под лучами солнца!