Бателиос покачал головой и улыбнулся:
— У тебя больше общего с Диадерой и метателями Теней, чем у меня когда-либо было, мой друг. Как и они, ты убежден, что Черная Тень — проклятье. Но что, если демоны, которых мы боимся, приходят не из некоей Тьмы, недоступной нашему контролю, а из Тьмы, которой мы позволяем заражать собственные мысли? — Он похлопал себя по груди. — Я предпочитаю верить, что Черная Тень может быть чем-то другим. Чем-то хорошим. Знаешь, почему?
— У меня странное чувство, что ты собираешься мне это рассказать.
— Твоя бабушка обручила тебя с Тенью, перечеркнув будущее, на которое ты надеялся. Тем не менее, взгляни, — он показал на семьи, — ты стал единственным человеком, сумевшим спасти всех этих людей.
Его взгляд обратился к извилистым черным отметинам вокруг моего левого глаза.
— Диадера была права. Они действительно похожи на замки.
— Да, только я даже не знаю, как они работают, и понятия не имею, почему моя бабушка обручила меня с Тенью.
Он сжал мое плечо.
— Увлекательная загадка. Можно подумать, настоящий энигматист решит, что однажды обязан ее разгадать.
Тогда я улыбнулся — не потому, что разделял его оптимизм, который был, по любым меркам, совершенно абсурдным, а скорее из-за того, как он говорил, каким знакомым это было… И даже сейчас я невольно почувствовал себя умным, потому что, наконец, все понял:
— Ты собираешься пойти с ними? — спросил я.
Он кивнул:
— Я… Знаю многих из них. Они доверяют мне.
— Как и положено, — искренне сказал я. — Хотя, думаю, если ты планируешь возглавить их в этом исходе, они должны знать твое настоящее имя, ты согласен?
Он вопросительно посмотрел на меня:
— Мое имя?
— В то первое утро в аббатстве, после того как вы с Диадерой не дали Турнаму убить меня, ты рассказал мне историю про аргоси, которая приехала в твой северный город. Ты сказал, что умолял сделать тебя ее тейзаном, но она отказалась.
— Я сказал правду, — настаивал Батилеос. — На самом деле, Путь Устремленных В Небо Дубов отказывала мне несколько раз, но никогда не отсылала прочь, как бы долго и далеко я ни следовал за ней. А потом, после семи лет в ее компании, я кое-что понял.
— Семь лет? Что же это такое было, о чем ты догадался только спустя семь лет?
Он пытался выглядеть торжественно, но спустя секунду его хладнокровие растворилось в широкой улыбке:
— Аргоси никогда не соглашается учить другого, точно так же как и его собственный наставник никогда не соглашался воспитывать его самого!
Он рассмеялся и без предупреждения заключил меня в медвежьи объятия, чуть не сбросив Рейчиса.