Но вот что любопытно, когда история, как правило, на обломках рухнувшей империи дает шанс обретшему самостоятельность народу создать собственное государство, каждый лимитроф не прочь запереть в своих свежих границах несколько близлежащих племен, чье точно такое же стремление к самоопределению вплоть до отделения воспринимается как злостный сепаратизм, достойный суровой кары. Не замечать эту двуликость этнического свободолюбия, очевидную при строительстве или демонтаже многонационального государства, то же самое, что мыть ноги в речке с пираньями.
Напомню, поляки, восставая против Российской империи, требовали не только национальной независимости, что отчасти справедливо, но и восстановления Речи Посполитой в границах XVIII века, куда входили бы и восточные Кресы – так они называли земли Киевской Руси, заселенные белорусами и украинцами, считавшимися тогда русскими. На меньшее повстанцы не соглашались – и очутились в Сибири. Кто же знал, что через полвека распад империй, подорванных мировой войной, подарит, к всеобщему удивлению, Польше независимость и единство. Помните, у Маяковского про польский паспорт:
На польский —
глядят,
как в афишу коза,
На польский —
выпяливают глаза
в тугой
полицейской слоновости —
откуда, мол,
и что это за
географические новости?
Так появилась вольная Польша с суровым лицом «главного начальника государства», а точнее, диктатора Пилсудского, посадившего собственную жену по подозрению в шпионаже. Так что сажали не только «кремлевских жен», как их назвала незабвенная Лариса Васильева. А благодаря проваленному наступлению Красной Армии, «чуду на Висле», ответственность за которое делят Тухачевский и Буденный, Польша не только «не сгинела», но и вернула себе на двадцать лет Кресы и Вильно. Правда, литовцы от отчаянья захватили немецкий Мемель-Клайпеду, но это я так – к слову.
Если брать недавнюю историю, – как тут не помянуть Грузинскую ССР, занимавшую каюту «люкс» рядом с камбузом на ракетоносном танкере «Советский Союз». Давным-давно, доедаемая соседями, державшими кастрированных грузинских царевичей у себя в качестве заложников, она умолила московского царя взять ее под высокую руку, благодаря чему уцелела и потом «цвела за гранью дружеских штыков». После революции Грузия ненадолго обрела самостоятельность, но потом все-таки благодаря грузинским большевикам оказалась в составе СССР, хотя их склочный сепаратизм почти до Большого террора портил жизнь московскому руководств, а вспыльчивый Орджоникидзе однажды в ярости побил местных соратников. Разбиралась специальная комиссия и оправдала Серго: достали – собственную грузинскую Красную армию захотели! Впрочем, в ход пускали не только кнут, но и пряники. Кто бывал в советском Тбилиси, где спрашивать сдачу с рубля считалось неприличным, понимает, о чем я говорю. Однажды, на съезде писателей СССР в Кремле грузинская делегация покинула заседание, возмущенная публикацией в журнале «Наш современник» рассказа Виктора Астафьева «Ловля пескарей в Грузии». А ведь автор всего лишь с горькой иронией жителя скудного русского севера изобразил кичливое изобилие южной республики, достигнутое явно не за счет самоотверженного труда.