Николай Чудотворец: Полная история жизни, чудес и святости (Вознесенский) - страница 71

Святой Николай. Лицевой подлинник Сийского монастыря. XVI в.

По мере надобности и по желанию частных лиц, в исключительных случаях, писались отдельно, вероятно, и другие события; по крайней мере, нам известна одна икона в музее Общества любителей древней письменности, изображающая спасение Чудотворцем мужа Димитрия от потопления, и в правом предалтарии Гостунского собора в Москве икона, изображающая избавление Святителем трех девиц от бесчестия. Но обыкновенно все эти и другие события из истории жизни и славы Святителя пишутся вместе вокруг главного образа Святителя в особых клеймах или отделениях и известны под именем «жития» его, если ряд их заканчивается успением Святителя, или «жития с деянием», если присоединяют изображения посмертных чудес и перенесения мощей, или, наконец, просто под именем «деяний». Трудно решить точно, когда впервые является в церковкой иконографии это «житие с деянием» Святителя. Вполне естественно было бы им появиться вместе с окончательным составлением литературного жития Угодника, т. е. в X веке, причем первоначально они могли представлять собой просто миниатюры к таковому житию. Образцом в данном случае могли служить уже широко развившиеся к тому времени и осложнившиеся и в живописи и в миниатюрах Житие и Деяния Христовы и Божией Матери, а поводом – обыкновение переводить на картинный язык миниатюр не только Евангелие и Апостол, но и другие книги Библии, например, Бытия, и даже книги и сочинения нравоучительного характера, например, Псалтирь, Слова Григория Богослова, «Лествицу духовную» Иоанна Схоластика (XI в.) и т. п. Однако мы говорим, что это только было бы вполне естественно, но как на самом деле было, не знаем, потому что никаких памятников этого рода от того времени – вообще древневизантийских памятников – жития и деяний Святителя в живописи до нас не сохранилось. Самый древний образец в этом роде представляли бы нам «деяния» икон Святителя Зарайской, потом Угрешской, т. е. памятников XIII и XIV веков, не ранее; но и то под тем условием, что «деяния» здесь современны самим иконам, чего решительно признать мы не можем. По-видимому, общий характер живописи в каждой иконе, стиль, колорит, рисунок, все вообще художественные приемы – особенно это заметно в Угрешской – одни и те же, как для главного лика, так и для «деяний»; однако для полного признания этого единства требовалось бы удостовериться в этом гораздо ближе, настолько ближе, чтобы узнать даже, что вся икона исполнена на одной цельной доске. Это нужно ввиду того, что сплошь и рядом к старинным иконам «деяния» приписывались после на других досках, в которые вставлялись сами образа. Не говорим уже про то, что иногда «деяния» еще и поновлялись, тогда как к главному лику, из уважения к древности, кисть реставратора осмеливалась прикасаться гораздо реже. Но удостовериться как в этой цельности, так и в отсутствии всякого поновления в данном случае нет возможности вследствие окладов и риз, покрывающих почти весь образ. Во всяком случае, опираясь на тот факт, что в XVI веке «деяния» в живописи были уже общеприняты, с большой вероятностью можно допустить, что в XV веке «деяния» Святителя в живописи уже существовали.