Остаток дня я провел в городской библиотеке. Готовился к занятиям, освежая в памяти формулировки и цепи рассуждений. А что вы думали? Просто так пришел и научил? Нет, каждый урок – это маленький спектакль. Опытные педагоги свою роль заучивают годами, а я отродясь к доске не выходил ни за чем, кроме как отвечать урок. Да и давно это было.
Правда, вечером, нарядившись в костюм полового, поучаствовал и в приеме посетителей. Свободных мест в зале в этот раз совсем не было. Повезло мне, что мое прибытие совпало с моментом, когда клиентура сюда потянулась. Суеверный народ нынче – хозяева связали появление странного путника (меня) с приходом удачи в их заведение. Ну да не я им судья.
Глава 3
Сила зависит от позы
Преподаватели оказались людьми разными и с виду доброжелательными. Правда, длинные подолы женских платьев опять вызвали во мне глухое разочарование – глаз невольно «достраивал» сокрытое, и это отвлекало больше, чем привычный вид ножек и, хм, того, что обычно обтягивается брюками. Почему в мужской гимназии преподают женщины? Так нет их там среди педагогов. Беда в том, что мне пришлось вести занятия в обоих по местным меркам самых элитных учебных заведениях – и в мужском, и в женском. Обучением девочек занимались преимущественно дамы.
Дети строго соблюдали правила ношения обязательной формы, но более – решительно ничего. Не соблюдали. То есть от современных нам малолетних сорванцов отличались непринципиально. Разве что отсутствовала показная дерзость. Войдя в класс, я поначалу искал глазами пучок розог на преподавательском столе, да только ни разу ничего подобного нигде не обнаружил. Думал, что подобное – следствие нерадения технического персонала гимназии. Впрочем, когда пришел случай применить физическое воздействие, я просто взял нахала за ухо и выбросил в коридор, наказав вернуться с родителями. Осерчал, понимаешь, забылся, ну и по-нашенски, по рабоче-крестьянски поступил.
Обидно, что потом пришлось устраивать головомойку его папеньке. Он в местной управе не последний человек, причем – заслуженно уважаемый. А тут ему пришлось извиняться за чадо свое великовозрастное, прогневавшее учителя дерзким ответом – шестнадцать лет сыну. Крепко мы поговорили тогда втроем. Самого-то гимназиста я вообще довел до слез, объясняя, сколь печальна участь неуча и разгильдяя в мире, где на протяжении одного поколения жизнь меняется до полной неузнаваемости, а науки правят ходом бытия… по воле Божией. Не знаю, достучался ли? Человека в таком возрасте одним разговором не переделаешь. Но внешне вроде получше стал себя парнишка вести. Не только на моих уроках.