Вилл нащупал на груди медальон.
Вот он, покой, думал он, сжимая серебро.
Это покой.
Стань им.
Стань им.
* * *
Почему такой яркий свет?
Вилл протер глаза, долго жмурился, пока не понял – солнце. Он рывком сел. Утро было в разгаре. Вскочив на ноги (трава льнула к черному плащу), он обернулся в сторону Дейла. На воде окружавших подножие города озер играли солнечные блики. Город оживал и приходил в движение.
Выругавшись, Вилл бросился бежать. Бегом с пустоши, по полоске травы между двумя озерцами и вверх по дорожкам и проулкам, ведущим к Большому Дому. Было уже слишком поздно и слишком солнечно, чтобы забираться в комнату по стене и плющу. Придется входить по парадной лестнице. Мальчик пригладил волосы и вышел из проулка, замедлив шаг, чтобы не выделяться из толпы – насколько это было возможно. До большой лестницы оставался один квартал, когда перед ним кто-то вырос, преградив путь.
Перед ним, скрестив руки, стоял Филип с лицом, наполовину скрытым в тени дома. Как ни удивительно, в этот раз свиты при нем не было.
– Я ошибался насчет тебя, – начал он.
– Уйди с дороги, – сказал Вилл, пытаясь определить по солнцу время.
– Ты не бездушный. Ты трус.
– Что тебе нужно? – рявкнул Вилл.
Филип шагнул вперед. Под глазом у него пышным цветом расцвел синяк.
– Ты даже не можешь сам разобраться со своими делами. Сразу бежишь к отцу. А тот бежит к моему отцу, – он показал на свое лицо.
– И что, ты прибежал поплакаться мне? – Вилл сжал кулак, и рука отозвалась болью. – Значит, ты действительно провоцировал меня…
– Не моя вина, что ты не можешь справляться со своей силой, – огрызнулся Филип и толкнул Вилла. По проулку прошуршал ветер.
– Прекрати, – предупредил Вилл.
– Я не боюсь тебя, кузен, – и Филип снова толкнул его. – Я не думаю, что ты бог, или божество, или даже чудовище. Ты просто-напросто жалкий мальчишка, который прячется за своей маги…
Голова Филипа мотнулась в сторону – это Вилл кулаком заехал ему в челюсть. Филип попятился и свалился в лужу.
– Я ни за что не прячусь, – сказал Вилл.
Филип вытер с губы красную струйку и скривился, показав окровавленные зубы. Вилл отвернулся, собираясь уйти.
– Бежишь, как всегда, – прохрипел Филип.
Вилл стремительно развернулся к нему лицом.
– Тебе не удалось вывести меня из себя, – сказал он холодно. – К тому же я не мог открыть отцу всю правду.
Филип поднялся на ноги.
– Потому что это была Сара, – Вилл заставил себя равнодушно дернуть плечом. – Она просто не могла или не хотела удержать свои руки подальше от меня.
Филип снова кинулся, но Вилл легко отскочил в сторону и встретил кузена коленом в грудь. Кашляя и задыхаясь, Филип скорчился на земле. А Вилл чувствовал… покой. Не тот покой, какой наполнял его на пустоши, а пустоту. Опустошенность. Он хотел бы посмаковать его, насладиться, но путь к лестнице, наконец, был расчищен, а время истекало.