* * *
Топор с треском врубается в дерево. Платье у меня все в грязи, башмаки заляпаны глиной во время прогулки по полю после дождя. Они принадлежали моему отцу – темно-коричневая кожи, старые пряжки. Они такие мягкие, крепкие и теплые, а внутри уютно обмяты по ноге. В носки мне приходится набить тряпок, чтобы башмаки не сваливались, но дело того стоит. В них я чувствую себя намного лучше. И они на моих ногах выглядят лучше, вроде бы даже ярче. Не могу их себе представить чистыми и убранными в шкаф.
Сидеть без движения – это не для меня. Я вечно в движении, а за последние три года все становится только хуже.
По лицу стекают капли пота, мгновенно остывая – вечерами уже прохладно. Я ставлю последнее полено на колоду, установленную между нашими с Отто домами, заношу над головой топор.
Хорошее это дело.
Колоть дрова меня учил отец. Однажды я спросила, не хочет ли он сына, а он ответил: «Зачем? У меня же есть дочка, крепкая и сильная». И это так и есть, хотя по моему худощавому сложению сразу и не скажешь.
Топор опускается.
– Лекси! – негромкий низкий голос у меня за спиной. Я вонзаю топор в колоду и начинаю собирать наколотые чурбаки.
– Да, дядя Отто?
– Чем, по-твоему, ты занимаешься?
– Колю дрова, – отвечаю ровным голосом, балансируя на грани дерзости.
– Оставь сейчас же. Сама знаешь, Тайлер может зайти и прекрасно сделать это за тебя.
– В поленнице мало оставалось, а матери нужно печь. Ты же сам хотел, дядя, чтобы я помогала.
Я разворачиваюсь и шагаю к поленнице. Отто за мной.
– Ты можешь помогать по-другому.
Отто никак не выйдет из образа Защитника: голос суровый, в нем слышится власть. Возможно, это и в самом деле его лицо и его голос, но не его должность. Раньше ее занимал мой отец.
– А где твои туфли? – спрашивает он, глядя на замызганные башмаки.
Я швыряю чурбаки на поленницу.
– Не хочешь же ты, чтобы я их испортила?
– Чего я хочу – это чтобы ты меня слушалась, если я говорю что-то сделать. А еще важнее – когда говорю чего-то не делать.
Отто скрещивает на груди руки, и я подавляю желание передразнить его.
– Не пойму, о чем это ты.
– Лекси, я говорил, что не хочу, чтобы ты сегодня уходила. Не пытайся меня убедить, что ты этого не слышала.
Ложь уже вертится у меня на кончике языка, но обвести Отто вокруг пальца не так просто, как маму.
– Ты прав, дядя, – покорно улыбаюсь я. Он недоверчиво вздергивает бровь, ожидая подвоха, но я продолжаю. – Я правда ходила искать чужака и вернулась сам видишь с чем, – я показываю растопыренные ладони. – Ни с чем.
Снова подойдя к колоде, я выдергиваю из нее топор. Пальцы привычно ложатся в ямки от отцовских пальцев.