Мне вновь и вновь доверяли. Зачем?
– Шизофрению с этой штукой схватить можно, – пожаловался Иванов.
– Дай-ка, – протянул я руку за обручем.
До того, как он лег мне на голову, увидел одобрительно кивающего себя в странном сюртуке и с гравизацепами на руках и ногах.
Я понял: пришла пора нового полёта сквозь огонь.
…За спиной были трое. Навигатор тут же занялся проверкой двигательных установок и сканеров; боец двинулся к орудийным системам; дипломат схватился с электронным мозгом, выговаривая полномочия и отстаивая позиции; сам я был ими всеми – и в то же время сидел в тесной, холодной рубке, прямо на полу, контролируя процесс.
Я потянулся к управляющим нитям – неоново-синим – и понял: пропал. Чертова система не предусматривала отключения боевых систем вне дока. Высветил схему, пытаясь понять, нельзя ли аппаратно нарушить функционал систем запуска, перерезав где-нибудь топливопровод. Можно – но не за то время, что у нас есть.
Приехали. Вилы.
Кто-то должен держать систему в подчинении, пока чужой корабль не пройдет мимо.
Дальше была перепалка. Ребята никак не хотели уходить, порываясь взять управление под контроль самим; убедившись в бесперспективности занятия, требовали права остаться.
– Не дурите, придурки! Кто меня вытаскивать будет, если наши милые гости заинтересуются каменюкой, а? – этот аргумент, казалось, их убедил.
Хотя мы все трое знали – если «постчеловеки» захотят захватить камень – лучше позволить им это сделать, но не показать, что все эти годы под видом православного храма в чужом районе Пустоты висела наша боевая станция.
Империя утрется. Не впервой скандалы переживать. Но то, как повлияет это на деятельность наших миссионеров – лучше и не представлять.
Залпы должны прогреметь не раньше, чем Спас окажется в чужом доке. Ни секундой раньше.
Это если они просто не распылят подозрительную каменюку.
…Когда остался один – выдохнул и позволил себе сползти по стене. Посидеть пяток минут. Было погано. Тени, невнятные образы из подсознания, чужие лица – будто одним толчком я вернулся на семь лет назад, в состояние, в котором пребывал, когда шептун пошел вразнос. В самый худший из моментов, если честно.
Прошел в рубку. Пристегнулся к креслу. Холодно. Некритично. Всего шесть часов впереди. Надел обруч. Рядом проделали те же движения я-второй, я-третий и я-четвертый.
Включил слабенькие движки – уж очень близко проходила расчетная траектория корабля-чужака. Далеко не убегу, но хоть не врежусь. Гравитация, опять же. Посидеть… чуть не сказал «на дорожку».
Буркнул соседу:
– Знаешь, почему-то я ждал увидеть рожу Давыдова, а не свою собственную.