Вероника что-то промямлила. Что отец боготворил такое сокровище, как мама, не было для нее новостью. Следовало вооружиться терпением и осторожно подталкивать разговор к лету 1983 года.
— Мы тут ужасно удивились, когда Магда вдруг снова объявилась дома, — продолжала тетя Берит. — Все произошло так быстро. Помолвка, свадьба, рождение Маттиаса…
Берит криво улыбнулась, и Вероника почувствовала, что закипает. До нее доходили эти слухи. Что папа — не отец Маттиаса. Что мама забеременела от кого-то в Копенгагене и что дед и дядя Харальд привезли ее домой и выдали замуж, чтобы избежать позора. Вероника даже понимала, откуда взялись эти слухи. Маттиас на голову выше отца, у него широкие плечи, мощные руки и черты лица резкие, как у дяди Харальда. Надо сильно постараться, чтобы найти в нем что-то от папы. Но Вероника знала: отцовские черты у брата тоже есть.
Она сунула руку в задний карман джинсов, нащупала лист бумаги, поняла, что это фоторобот… Несколько секунд женщины молчали.
Вероника почувствовала, что блуждает в темноте. Все еще толком не догадывается, что или кого она ищет. Однако во всей этой истории уже обозначился ключевой персонаж. Человек, который почти наверняка знает правду о Билли. Вероника решила перейти прямо к делу.
— Томми Роот, — сказала она. Это имя, как Вероника и рассчитывала, испугало тетю Берит. — Вы ведь его знали, да?
Берит снова одернула жакет и огляделась, словно боясь, что ее подслушивают. Покупателей пока не было, и страсть к сплетням победила.
— Ну как знала. Мы вместе учились — он, я и Магда. Сёрен, Эббе и твой дядя тоже. Томми был симпатичный, но его никто не любил. Неприятный тип, непредсказуемый — пил, буянил. — Она поджала губы, и морщинки обозначились четче. — Однажды он треснул моего Сёрена по голове бутылкой. В Народном парке. Нам было лет по шестнадцать-семнадцать. Это могло очень плохо кончиться. Томми приставал к девчонкам, а Сёрен вступился. Ему восемь швов наложили, но в полицию мы все же не заявили.
— Почему?
Тетя Берит покачала головой.
— Отец Томми пришел домой к родителям Сёрена с целым оленем, в качестве пластыря на раны. Ему уже не впервой было подчищать за своим парнем. А вскоре после этого Томми отправился в море. Болтали, будто перед тем он избил собственного отца.
Вероника старалась сохранять на лице серьезное и сочувственное выражение. Она вспомнила фотографию Томми Роота в газете. Тяжелый, какой-то опасный взгляд. Вероника попыталась представить себе, как Роот клеится к семнадцатилетней тете Берит, но у нее ничего не вышло.