— О, прости. Я не знала, что у тебя посетитель. — Незнакомка так и стояла в дверях. Красивая, темные глаза, кожа почти того же бронзового оттенка, что у Леона.
— Это моя сестра. — Кажется, Маттиас почувствовал себя неуютно.
— А. Здравствуйте! — Женщина улыбнулась, но не представилась. Маттиас тоже промолчал.
— Что-то срочное?
— Нет, дело терпит. Рада была познакомиться. — Женщина кивнула Веронике и закрыла за собой дверь.
Маттиас избегал ее взгляда, и Вероника не знала, что делать с повисшим в кабинете напряжением. Маттиас, видимо, тоже — и потому он решительно поднялся со стула.
— Идем, я тебе кое-что покажу.
Следом за братом она спустилась по лестнице, миновала ряд шкафов, две раздевалки и открытую дверь, которая вела в маленький спортзал. Пройдя коридор, они оказались у бронированной двери с табличкой «Архив».
Помещение — квадратная коробка без окон — было просторным, но Вероника все же вспомнила про старую доильню. Она закрыла глаза, сглотнула.
В сухом воздухе плавали запахи типографской краски, пыли и бумаги. Средний проход уводил к стеллажам, заполненным папками, подшивками газет и картонными коробками. Вероника читала годы на полках: 1998, 1995, 1993. Маттиас прошел в самый угол, до отметки 1983 год, и остановился. Указал на стеллаж возле стены. Ряд синих папок, все с одним и тем же номером.
— Это дело Билли. Девятнадцать полных папок, которые оставил после себя Монсон. Я прочитал их все раз по десять, досконально изучил каждый протокол допроса, каждый протокол вскрытия, каждую пометку. — Он провел пальцем по картонным корешкам. — Что бы люди ни говорили, Монсон сделал все, что мог. Он продолжал прочесывать местность в поисках Билли даже после того, как прокурор закрыл дело. Лично принимал и проверял информацию от населения, независимо от того, насколько правдоподобными или фантастическими были сообщения. Он надеялся, что Роот еще наведается домой.
— Наведался? — Вероника угадала ответ еще до того, как Маттиас покачал головой.
— Последний признак жизни — пустая открытка, штемпель — Роттердам, адресована Нилле Роот. Пришла примерно через месяц после исчезновения Роота. Свен-Почтальон передал ее полиции. Думаю, Монсон показывал ее Нилле. Открытка где-то здесь. Я сам ее видел.
Он указал на папки.
— На открытке грузовой корабль. Видимо, Роот подался в море. Монсон обзванивал матросские церкви и гостиницы Роттердама и других портовых городов. Роот все же был их единственным подозреваемым, единственным, у кого был мотив, так что я понимаю, почему Монсон не хотел сдаваться. Он надеялся узнать, где обретается Роот, надеялся, что отыщется побольше улик, и, конечно, хотел выяснить, где же тело нашего Билли. Но он так ничего и не добился.