— Две молодые косули и один благородный олень, — констатировал Монсон. — Ни на тех, ни на других охотиться в это время года нельзя.
Конус света от фонарика описал круг; наконец Буре нашел выключатель — раздался щелчок, две люминесцентные лампы мигнули и тускло загорелись. Возле длинной стены обнаружился погнутый морозильник, а в дальнем углу помещения — низенькая дверь. Буре сунул фонарик в карман и достал фотоаппарат. Щелканье эхом прокатилось между каменных стен.
Монсон подошел к морозилке. Достаточно большая, чтобы вместить взрослого мужчину, а уж пятилетнего мальчика — и подавно. Белую крышку покрывали кровавые отпечатки пальцев. Монсон осторожно приподнял ее. Сделал глубокий вдох. Подготовился.
Морозилка была поделена на две большие камеры. В правой лежали примерно два десятка аккуратно помеченных бумажных пакетов разного размера: «Фазан, июль 1983», «Седло косули, июнь 1983», «Окорок оленя, июнь 1983».
В другом отделении оказались большие прозрачные пластиковые пакеты. Монсон взял один: черно-белая барсучья шкура. Борг заглянул ему через плечо.
— Ну?
Монсон обескураженно покачал головой.
— Только куча мяса и шкур, которые Роот еще не успел продать.
У противоположной длинной стены стоял верстак из нержавеющей стали, тоже покрытый пятнами крови, а над ним висела доска с инструментами — с десяток ножей и разделочных топориков разного размера. На электрической плите высилась большая кастрюля. Борг сдвинул крышку и тут же попятился.
— Дьявол его раздери, это еще что за хрень?!
Монсон заглянул в кастрюлю. Из черно-серой жижи торчали рога. Жижа невыносимо воняла.
— Череп косули, — сказал Монсон. — Рога выглядят вполне прилично. Покрыть бронзой или посеребрить. Роот вываривает мясо, чтобы продать рога.
— Мгм, — пробурчал Борг как человек, который только что узнал что-то новое. Монсон остался доволен. В конце концов, они оказались здесь благодаря ему. Благодаря ему они приблизились к решению, и пора бы инспекторам из города признать это.
— Подойдите-ка! — Буре открыл низкую дверцу в дальнем конце. За ней оказалась комнатка, не больше пяти-шести квадратных метров. Свет люминесцентных ламп сюда не доставал, и Буре снова зажег фонарик. Он осветил старую железную кровать с пятнистым матрасом и одеялом. Возле кровати стоял электрический обогреватель, под ней виднелись пустая бутылка из-под самогона и стопка мужских журналов с покоробившимися от сырости страницами.
В лесу снова залаяла лиса. На этот раз ближе, пронзительнее. Лай прозвучал как детский крик, и Монсон невольно дернулся. Буре навел конус света на изголовье кровати. К одной из ножек был пристегнут какой-то металлический предмет.