, говорил старик, а потом смеялся, тем самым избавляя себя от дальнейших расспросов. Умно. Надо и ей испробовать такую уловку.
Она подняла глаза на Рууда, выдавила улыбку. Опустила рукав до запястья. Рууд думает, что она боится, и в каком-то смысле он прав. Она боялась. Но это не вся правда.
— Да, нормально. Просто пытаюсь собраться. У меня свои ритуалы. — Она похлопала по блокноту.
— Хорошо. — Рууд подал ей руку, помог подняться. — Сколько ты проработала в последний раз? Три месяца?
Они общались уже почти неделю, но Рууд делал вид, что все еще не знает деталей ее договора с профсоюзом. Словно не его обязанность следить, чтобы она соблюдала правила.
Она снова подыграла ему.
— Два месяца, две недели и четыре дня. Я не особо считала.
— Вот оно, значит, как. — Рууд улыбнулся. — Уверяю тебя, это место не сильно отличается от твоих прежних работ.
Рууд повел ее в зал. Отпустил ее локоть, прежде чем участники успели обернуться.
Девять человек — немного меньше, чем она насчитала на пятничной встрече. Отведенные в сторону взгляды, кривые улыбки, короткие кивки-приветствия. Над людьми липкой пленкой растянулось ощущение безнадежности, оно скапливалось в углах, куда не доставал свет люминесцентных ламп, не пускало кислород в легкие…
Через силу улыбнувшись, она села на стул и раскрыла блокнот. Сердце ее билось где-то в глотке, отчего слегка мутило. Она ощущала взгляд Рууда, стоявшего у стены, но сама на него не смотрела. Старалась не думать, почему он здесь.
Глубокий вдох. Она почувствовала, как воздух проник в грудь. Легко достиг ледяной корки.
— Здравствуйте. Меня зовут Вероника Линд, я руководитель терапевтической группы, и наша цель — помочь вам пережить горе. До этого я четыре года проработала в Общественном центре на севере, но с сегодняшнего дня буду работать с вами здесь, в Сёдере.
Ее удивило, какой уверенный у нее голос. Чужой, словно голос Вероники Линд — не ее… хотя в каком-то смысле так оно и было.
— Это группа поддержки для тех, кто потерял близкого человека, любимого человека.
Все взгляды были направлены на нее. Сердце билось о лед прямо под грудной клеткой. Она представила себе, как с каждым ударом лед понемногу подается. Удар, еще удар — и вот открываются трещины и через них устремляется наверх черная вода.
— Когда мне было четырнадцать лет, я потеряла мать. Однажды вечером она набила карманы зимнего пальто камнями и вышла на лед, на озеро.
Не колебаться. Не останавливаться, не опускать глаза. Еще вдох. По груди медленно распространился холод.
— На другом берегу стоял человек. Он сказал, что мама упорно шагала по льду, хотя было слышно, как он скрипит и потрескивает. Когда человек на берегу закричал, мама остановилась, она стояла прямо посреди озера и смотрела на того мужчину. А потом вдруг исчезла.