Уэйн поднялся и принялся расхаживать по «бункеру». По стенам были развешаны ножи и знамена с расистской символикой. И фотографии на стенах соответствующие: Джордж Уоллес, Росс Барнетт, Орвал Фобус[151].
Групповые снимки: «Королевские рыцари». Фотографии из тюрьмы — трое осужденных — «Легион молнии». В тюремных робах. С улыбками до ушей. И подписи: Клод Дайнин, Лойал Биннс и Джимми Рей.
Боб сказал:
— Слушай, Уэйн, ты вообще говоришь с папой?
Он поехал на север. Из Мемфиса полетел в Вегас. По пути думал о Дженис, Барби и отце.
Дженис старела красиво. Хорошие гены и сила воли плюс плотские радости. Барби же старела быстро. Дурные привычки и упрямство, к которым скоро прибавятся подавляемые желания. Уэйн-старший постарел, но держался молодцом. Его держала на плаву «умная» ненависть.
Дженис хромала. Значит, теперь она будет трахаться охотней и чаще. Чтобы победить свой физический недостаток или по крайней мере его компенсировать.
Самолет приземлился. Уэйн сошел на землю, потирая глаза, — час десять ночи.
А вот и Пит. Стоит у гейта возле багажных тележек. И курит.
Уэйн поставил саквояж и, сонно моргая, подошел.
— Убери чертову сигарету…
Пит толкнул тележку — так, что она врезалась Уэйну в колени. Тот не удержался и опрокинулся на спину. Пит подбежал к нему и поставил ногу на грудь:
— Предупреждаю: мне плевать, что ты там испытываешь к Барби или думаешь, она должна сделать. Если ты еще раз ее ударишь, я тебя убью.
Перед глазами Уэйна поплыли «звездочки». Он увидел небо и Питов ботинок. Вдохнул воздух. Глотнул выхлопов самолета и постепенно смог дышать.
— Я сказал ей то, чего не сказал бы ты, — и ради тебя тоже, между прочим.
— Иди займись. Возьми Сонни. Барби ушла, так что давай забудем.
Мимо прошла монахиня. Испуганно посмотрела на них: мол, что творят, нехристи.
Пит ушел. Уэйн как следует отдышался. Мимо проходили два идиота — увидев лежавшего на спине Уэйна, захихикали.
Тот поднялся, уворачиваясь от носильщиков и багажных тележек. И побрел в телефонную будку. Бросив в щель несколько монеток, набрал номер. Услышал жужжащий звук соединения, три гудка и его голос.
— Кто это звонит в столь поздний час?
Уэйн сказал:
— Я принимаю твое предложение.
98.
(Лас-Вегас, 1 декабря 1966 года)
На сцене: Милт Ч. и Джанки-Манки.
Милт спросил:
— Чего это Говард Хьюз устроил тут шумиху?
Джанки-Манки ответил:
— Слышал, он педик и решил переехать поближе к Либерале[152].
Зрители захихикали и заржали.
Милт сказал:
— Да ну, ерунда. Слышал, он трахает Аву Гарднер.
Джанки-Манки ответил:
— Это я трахаю Аву. Она бегает ко мне от Сэмми Дэвиса. Раз к Сэмми подошел на поле для гольфа какой-то мужик и спросил: а у тебя какой гандикап? Ну тот и ответил, мол, я одноглазый черножопый еврей и никак не могу купить себе дом в здешних местах. Я хочу, чтобы Конго и Израиль подписали договор о мире и согласии, а то мне некуда вешать костюмы от Сая Девора.